Первым, что сделали региональные власти курдской автономии после убийства 17 июля в Южном Курдистане главы местного подразделения турецкой Национальной разведывательной организации (НРО) Османа Козе, стало введение эмбарго на лагерь беженцев имени павшего героя Рустама Джуди (Махмур). Это оказало тяжелое воздействие на повседневную жизнь жителей лагеря.
После того, как все попытки жителей лагеря выяснить причины санкций оказались безрезультатными, в ход пошли активистки неформального движения «Матери мира». В Международный день мира 1 сентября группа жителей лагеря, известная как Матери мира, попыталась отправиться в Эрбиль. Там они хотели выяснить причины введения против них санкций и встретиться с администрацией курдской автономии и службами безопасности. Однако силовики правящей в регионе Демократической партии Курдистана (ДПК) не позволили активистам пробраться в Эрбиль. В связи с этим Матери мира начали сидячую акцию протеста у самого здания «Асаиш» (орган безопасности) ДПК. Действия продолжаются более 13 дней.
Каждая из них имеет свою историю борьбы
У каждой из Матерей мира, которые ведут сопротивления у здания «Асаиш» ДПК, есть своя история борьбы. Их жизнь полна сопротивления. Эти матери, бежавшие в Южный Курдистан из-за притеснений, преследований, пыток и поджогов домов и деревень со стороны турецкого государства, уже в течение 25 лет остаются беженцами в лагерях курдской автономии. В каждом месте пребывания в миграции они становились объектом нападений и санкций. Матери говорят, что, сопротивляясь такого рода агрессии, они достигли нынешнего уровня борьбы.
«Мы не уйдем отсюда до тех пор, пока не снимут эмбарго»
Одну из активисток зовут Хаджер Кара. Еще ее знают, как «Матушка Шербет». Хаджер Кара, которой 60 лет, является матерью 9 детей. Многие из них родились в лагерях Южного Курдистана.
Кара немного рассказала нам о своей истории: «Из-за нападений турецкого государства мы оставили наше село в 1990 году. Первый раз мы переехали в Захо. Оттуда мы направились в Этруш, здесь мы оставались в лагере Нехдара, а затем приехали в Махмур. Более чем 25 лет мы скитаемся по своей же стране. В предыдущих лагерях на нас оказывали большое давление. Здесь совершались непрерывные нападения. Убивали нашу молодежь… Сейчас же в течение двух месяцев против нашего лагеря введено эмбарго, причин которого мы до сих пор не знаем. Они не пускают людей посещать больницы. В лагерь не завозятся продукты питания, медикаменты и прочие жизненно необходимые предметы. Несколько дней они не пускали наших детей, которые учатся в Эрбиле и Саладине, посещать занятия. Мы не знаем, почему они делают этого. Мы пришли сюда, чтобы узнать причины, но нас не пустили в Эрбиль. В таком случае мы приступили к своей акции. Мы хотим лишь одного: устранения этих бессмысленных и необоснованных санкций. Мы не уйдем отсюда до тех пор, пока не будет снято эмбарго».
Двое детей — партизаны, а сестра погибла в бою
Еще одну из активисток сидячей акции у здания «Асаиш» зовут Хаджер. Она является матерью 7 детей, двое ее сыновей стали партизанами, а сестра пала в бою. В ее семье есть много павших героев. В настоящее время из всего числа ее родственников — 6 партизан.
Матушка Хаджер также рассказала о своей жизни:
«В 1994 году мы были вынуждены покинуть свои села. Вначале мы приехали в лагерь Бихере. Через 6 месяцев мы вынуждены были уехать оттуда. Нас выгнали прямо посреди ночи. Оттуда нас отвезли в район Берсиве. Некоторое время мы пробыли там в тяжелых условиях. Там не было ни палаток, ни домов. Мы жили посреди грязи и в окружении опасных заболеваний. Оттуда мы отправились в Этруш, где пришлось прожить около полутора лет. Мы не могли там оставаться потому, что условия пребывания были намного хуже прежних мест. Позже мы были вынуждены перебраться в Нехдару. Тогда у меня уже было четверо детей. Вместе с ними мы скитались по лагерям. Оттуда мы отправились в Ниневию, но спустя некоторое время мы приехали в Махмур. Вот уже 20 лет, как мы проживаем в Махмуре. Когда мы только пришли туда, в лагере ничего не было. Не было даже воды. Настоящей трагедией для нас стали местные скорпионы. Много детей умерли из-за их яда. Не было даже дерева, за тенью которого можно спрятаться. Мы накопили денег и построили себе каменный дом. И начали обосноваться. Чего только мы не повидали с тех пор, как приехали сюда. Власти неоднократно вводили санкции против жителей лагеря, иногда нам нечего было даже поесть. Тем самым они пытались сломать нашу волю и подчинить себе. Но они потерпели неудачу. Теперь они снова навязывают нам эмбарго, которое не имеет за собой каких-либо причин. Мы собирались направиться к ним и спросить об этом, но они даже не пустили нас в Эрбиль. Поэтому мы начали здесь акцию и продолжим ее до тех пор, пока не добьемся результата».
В миграции по родине
Кумру Тунч провела свою жизнь в миграции по родине. В 1984 году она познакомилась с курдским освободительным движением, а в 1988 году ее брат примкнул к партизанским отрядам. В 1994 году она была вынуждена покинуть свои земли и мигрировать по стране. Она все еще скитается.
Кумру Тунч рассказала: «В 1994 году мы были вынуждены покинуть свою деревню. Первым местом, куда мы приехали, стал лагерь Бихере. Оставшись там на несколько месяцев, мы столкнулись с полным отсутствием условий для жизни и беглым образом перебрались в Беспие. В нашей же стране не оказалось место для нас. Вот почему мы мигрировали оттуда. Сложно осознавать, что даже в собственной стране ты не можешь найти себе место.
Спустя два года мы перебрались в Этруш, а оттуда в Ниневию. В 1997 году, в те несколько месяцев, когда мы жили в Ниневии, началась братоубийственная война (ред. между РПК и ДПК). Однажды пешмерга ДПК открыли на улице огонь и попали в моего невинного сына, убив его. Еще один мой сын примкнул к партизанам в 2006 году и погиб в 2014-м.
Мы оставались в Махмуре. В конце концов мы обустроили место, где можно кое-как прожить. Везде, где мы пребывали, мы сажали саженцы деревьев. Мы озеленили те места, где раньше ничего не было. Все это мы делали своим трудом. Пока мы живы, мы будем оставаться здесь. Мы будем до конца верну своему делу и борьбе».