«Мы выполнили и будем выполнять все, что в наших силах. И теперь, и впредь мы сделаем все для поддержания авторитета и для пользы нашей партии».
Эти слова, со всей ответственностью сказанные 35 лет назад, не забылись и не стерлись из памяти. Все было выполнено и воплощено в жизнь. Человеку, написавшему это письмо, члену ЦК РПК Мазлуму Догану, было 27 лет.
17 – го февраля 1981 года Мазлум Доган написал товарищам об условиях содержания в Диярбакырской тюрьме — писал урывками, тайком, пережив избиения, пытки и многодневное пребывание в карцере. Только через 27 лет эти два листочка бумаги с написанным от руки текстом увидели свет.
Приведенные выше слова взяты из его послания, обращенного к находящимся на воле товарищам по партийной работе.
21 марта 1982 года, в день празднования Науроза, Мазлум Доган разжег костер в своей камере и повесился в Диярбакырской тюрьме.
В конце 80 – х годов прошлого века это письмо в коричневой сумке было передано в надежные руки. Женщины, сохранившей его, уже нет в живых, но известно, что она говорила: «Я не могла спокойно спать ни одну ночь, пока эта сумка находилась у меня».
Проверяя каждый день, сохранилось ли письмо, она сберегла его и передала нам, сдержав тем самым данное некогда обещание, хранить письмо всю свою жизнь.
Фрагменты обращения были опубликованы в журналах «Сопротивление» и «Независимость», но полностью документ приводится первый раз.
Сегодня мы предлагаем вниманию наших читателей письмо Мазлума Догана — героя, погибшего за освобождение Курдистана.
Товарищам, находящимся в подполье
Последнее время давление на меня все усиливается.
Недавно увели Хейри – он был единственным, кто оставался в нашей камере. Мы не знаем, куда и зачем его увели, но, судя по всему, в течение недели будет получено обвинительное заключение по нашему делу. Хейри перевели в одиночную камеру, чтобы изолировать его от нас по приказу командующего вооруженными силами. Когда Хейри уводили, оставшимся в камере сказали, что его «переводят в другую камеру». Это означает, что он будет изолирован от нас.
В течение этой недели опустели 9-я и 13-я камеры, расположенные рядом с камерой Хейри. Товарищей, бывших там, жестоко избили и бросили в карцер.
Даже находившихся в 19-й камере сочувствующих нашей партии также избивали несколько часов подряд, а потом бросили в карцер. Мы догадывались, а затем и слышали — то же было и в других камерах, где содержались сторонники нашей партии, борющиеся против захватчиков.
Всю неделю не смолкали крики избиваемых людей — наших товарищей, которых били по голове, ступням ног и подвергали другим пыткам. Многие до сих пор находятся без сознания.
Наших товарищей жестоко избивали, разбивая лицо, голову, руки и ноги.
Сейчас нас содержат только в двух камерах, и тоже ни дня не проходит без пыток. Особенно жестоко избивают после свиданий, встреч с адвокатами и судебных заседаний. Избитых до полусмерти товарищей волоком тащат по коридорам и бросают в камеру. На нас давят и морально, и имеющимися в распоряжении тюремщиков средствами, что очень сильно влияет на наших товарищей.
Те, кто остался в камере, невероятно запуганы. Во всех камерах, кроме тех, где Йылдырым и я, люди сдались и не слушают нас.
В некоторых камерах, где много сочувствующих, но не являющихся членами нашей партии, люди сдались и подчинились тюремной администрации, попав под влияние сокамерников и предателей, членов Демократического общества восточной культуры (ДВКО) и Партии свободного пути. Откровенно говоря, капитулировали все камеры кроме тех, где содержимся Йылдырым и я. Не сдаются лишь наши камеры. Даже те, кто боролся не очень активно, тоже сложили оружие; не сдаются только те, кого бросили в карцер.
Оставшиеся в двух не покорившихся камерах лишены каких бы то ни было гарантий безопасности. Люди ежедневно, ежечасно находятся в ожидании избиений и заточения в карцер. Если даже и не бросят в карцер, то все равно изолируют. Никто – не только мы, но и другие политзаключенные — не может связаться ни с кем из других камер. Но тюремщики ни за что не оставят эти две камеры. Преданных нашей партии товарищей бросят в карцер.
Сейчас в камерах содержится около 500 наших товарищей. Почти триста из них стоят насмерть, поэтому им запрещено оказывать медицинскую помощь, делать покупки, умываться и так далее — запрещено все. Каждый день их подвергают пыткам. Тысячу заключенных, арестованных за поддержку нашей партии, разбросали по разным камерам.
Сопротивляются лишь те камеры, в которых находятся беззаветно преданные партии люди – все остальные сдались, то есть при свиданиях с посетителями, адвокатами, во время судебных заседаний они держатся за руки и идут строем. Во время приема пищи произносятся молитвы: «Да благословит Аллах армию и народ!». Поют государственный гимн, выкрикивают лозунги: «Какое счастье быть турком!» и т. д.
Из нас сдались лишь те, кто еще окончательно не решился посвятить свою жизнь партии и те, кто был связан с полицией – люди, потерявшие свое «я». Некоторые из них, несмотря на нерешительность, сочувствуют нам. Но они запуганы и подчиняются администрации тюрьмы, боясь перевода в другие камеры, потому что когда к заключенным, отказавшимся от борьбы, бросают тех, кто не сдался, их жестоко избивают. Эти товарищи – новички, они не могут организовать отпор, не могут даже, находясь в одной камере, жить единой коммуной.
Половина из нас выйдет из зала суда морально сломленной. То, что творится в тюрьме, очень усложняет нашу борьбу. Самое главное – мы лишены связи друг с другом. Администрация тюрьмы действует очень специфическими и простыми методами.
Во – первых, нас содержат отдельно от других политзаключенных и делают все, чтобы мы не могли влиять на них. Пытками, угрозами, обманом администрация тюрьмы сумела добиться послушания от всех остальных политзаключенных, особенно в тех камерах, где содержатся члены ДВКО – они полностью подчинились тюремной администрации.
Их ставят в пример даже предателям. Члены Партии свободного пути не лучше ДВКО; члены Партии демократического пути и «Ala rizgari» («Знамя свободы») сначала боролись, но, объявив голодовку, вскоре сдались.
Во – вторых, нас пытаются расколоть изнутри, и в этом они преуспели.
Из – за пыток от нас отошла большая часть сочувствующих и тех, кто недавно связал свою жизнь с освободительной борьбой. Их перевели в другие камеры или же из камер, в которых были колеблющиеся, убрали членов нашей партии, способных стоять до конца. У нас отобрали все, что может как – то развлечь – шахматы, шашки и т. д. В камерах не оставили ни листа бумаги, ни газеты – изъяли все, даже текст Уголовного кодекса.
Людей сломили физическими и моральными пытками. Если кто – то из них и хотел бы сопротивляться, то в таких условиях это невозможно, потому что у того, кто отступил, нет иного пути.
В – третьих, новичков, только что попавших в тюрьму, постоянно избивают и подвергают психологическому давлению, чтобы они не смогли объединиться и организовать сопротивление. Поэтому те, что попадают в тюрьму, вынуждены сразу же подчиниться администрации.
Уже два месяца, как мы начали голодовку и нас лишили возможности слушать радио, смотреть телевизор, пользоваться обогревателем и так далее. Раньше нам ежедневно давали 4-5 газет и забирали их к вечеру. Сейчас нет и этого. Пайка хлеба, которую делили на двоих, теперь выдается для троих. Купить себе хлеб мы не можем, так как это нам тоже запрещено. Наши товарищи страдают от голода. Раньше мы могли покупать сигареты и одежду. Сейчас это запретили, и мы остались без сигарет.
Пытаясь принудить к сдаче, администрация тюрьмы лишает нас еды, хлеба, сигарет, газет, прогулок — все это используется в качестве способа воздействия. Уже два месяца, как нас лишили врачебной помощи. Из-за того, что у нас изъяли лекарства, больные товарищи мучаются от боли.
Арестованный в Урфе наш товарищ Заки Йылдрим приговорен к смертной казни. Заки не совершал преступления, в котором его обвиняют. На оружии, которое отобрано у Заки, нет следов от выстрелов. Оружие использовалось полицейскими. В полиции Заки не признал своей вины и говорилось даже о том, что 12 – го сентября его освободят. Это подтверждает, что смертный приговор, вынесенный Заки и Орхану, инспирирован. Причиной является участие Заки в политической борьбе.
По каким бы статьям — 450 – й, 168 – й и так далее — ни обвинялись наши товарищи, приговор все равно будет вынесен по 125 – й статье. Это подтверждает, что приговоры не правовые, а политические.
По отношению к нам, как и к приговоренным к смертной казни, используются пытки и насилие. У товарищей пытаются выбить признание. Но они не сдаются и сохраняют стойкость духа. После оглашения приговора Заки воскликнул в зале суда: «Да здравствует РПК! Мы проклинаем колониализм и фашизм Турецкой Республики!». За это он был избит конвоирами прямо в зале суда, а потом брошен в карцер.
Когда нам предъявят обвинение, подготовим защитные речи и, если сможем, передадим вам. Пока мы не знаем, какова будет основная линия нашей защиты. Если эта возможность еще осталась, то сделаем во что бы то ни стало и отправим вам. Но у нас нет никаких условий для работы. Неизвестно, что будет, и дадут ли нам такую возможность. Колониалисты делают все, чтобы мы не смогли организовать политическую защиту: мы находимся под наблюдением с утра и до вечера, даже ночью. Если после 11 – ти вечера замечают, что кто – то из нас бодрствует, его уводят и жестоко избивают, а потом бросают в карцер.
Камеры тщательно обыскиваются. Проверяют даже марки на письмах. Написать и спрятать что – то невозможно — администрация тюрьмы и надзиратели борются с любой попыткой что – то писать.
Мы получили информацию о том, что в Диярбакыр переслали дела одиннадцати товарищей из Анкары и тех, кто находится в Элазиге. Мы думаем, что дела всех наших товарищей будут рассматриваться в Диярбакыре. Их дела, как и наши, подготовят к рассмотрению в Анкаре, но отправят сюда. В любом случае приговор будет вынесен в Диярбакыре.
Поэтому партия должна организовать массы, привлечь к нашему процессу внимание общества. Мы выполним и будем далее выполнять все, что сможем.
Днем и ночью мы готовимся к защите и впредь сделаем все от нас зависящее, чтобы поддержать авторитет нашей партии. Не сомневайтесь в этом.
Но это будет наше последнее сообщение: мы боимся, что не сможем связаться с вами и с другими, находящимися в заключении товарищами.
Мы попытаемся представить партии материалы нашей защиты — для пропагандистской деятельности. Если не удастся передать текст, мы сделаем это устно, на суде. Мы будем идеологически и политически защищать партию от наших противников.
Мы виноваты в том, что не успели до 12 – го сентября подготовить и отправить вам материалы нашей защиты. Но тогда мы были очень заняты подготовкой и обучением товарищей и работали над защитой только ночью, тайком, поэтому и не смогли завершить начатое дело.
Мы ничего не знаем о том, что происходит за стенами тюрьмы, так что ничего не можем об этом сказать. Но, насколько мы представляем, военная хунта хочет сделать Турцию троянским конем США и НАТО на Ближнем Востоке. Хунта хорошо спелась с наиболее отсталыми кругами региона. Судя по всему, они готовятся к переменам в Ираке. Им не терпится захватить Киркук и Мосул.
Преступники — турецкая хунта — продолжают нападать на нашу партию и прогрессивные круги Турции. Усиливаются репрессии против нашего народа и нарушаются права человека. Стремясь выйти из кризиса, турецкая буржуазия увеличивает давление и насилие. Учитывая это, наша партия должна перестроиться и внутренне, и внешне. Следует осознать, что правая оппортунистическая — легальная — политика потерпела крах: они не смогут возродиться и распадутся.
В данный момент не менее опасен авантюристический подход — это ослабит нашу партию, разрушит ее силу.
Следует остерегаться поспешности. На наш взгляд, участие в работе партийных организаций, агитационная работа и военная подготовка должны продолжаться год – два.
С уважением, Ботан*.
*Ботан — партийный псевдоним Мазлума Догана.