Если бы не пандемия коронавируса, главным вопросом повестки дня Турции в апреле была бы запланированная активизация систем ПВО С-400, которые Турция – член НАТО закупила у России.
Вскоре после того, как в июле 2019 года начались поставки систем, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган установил апрель 2020 года как время, когда С-400 вступят в строй. Он подтвердил этот график еще 5 марта после переговоров с президентом России Владимиром Путиным в Москве, в ходе которых лидеры двух стран заключили соглашение о прекращении огня в Идлибе. «С-400 теперь наша собственность. Все части уже прибыли, и [системы] вступят в строй в апреле», – сказал он журналистам, сопровождавшим его на обратном пути домой.
Несмотря на подобные заявления о решимости на самом высоком уровне, вопрос об активизации С-400 по состоянию на 14 апреля оказался полностью вне повестки дня правительства Эрдогана и его СМИ. Ни Эрдоган, ни другие правительственные чиновники не произнесли ни слова по этому поводу с начала месяца. Проправительственные СМИ не сообщали ничего об С-400, не задавали никаких вопросов о плане активизации, и никто из их обозревателей не задумывался о причинах такого молчания. Похоже, С-400, которые, как сообщается, обошлись Турции более чем в 2 миллиарда долларов, обречены на забвение.
Что же может стоять за этим внезапным молчанием и очевидным бездействием по стратегически важному вопросу, тесно связанному с местом Турции в мировой и региональной геополитике?
Первая причина, которая приходит на ум, – это влияние пандемии коронавируса на турецкую экономику, которая уже и без того находится в кризисном состоянии после резкого снижения курса турецкой лиры в 2018 году. Правительство могло бы рационально реагировать на экономический спад, предпочитая избегать ненужной геополитической напряженности.
Краткосрочные прогнозы для турецкой экономики действительно далеки от оптимистичных. Согласно отчету Всемирного банка от 8 апреля, в котором дается обзор экономических перспектив Европы и Центральной Азии после вспышки коронавируса, обострение пандемии в условиях, когда сохраняется геополитическая напряженность, создает большие риски для турецкой экономики. В докладе говорится о резком падении доходов Турции от экспорта и туризма, об усилении трудностей в доступе к финансированию, о новом давлении на валютный курс и о росте бюджетного дефицита, а также о резком росте инфляции. Всемирный банк прогнозирует, что турецкая экономика вырастет только на 0,5% в 2020 году, что более чем на 3 процентных пункта меньше, чем предполагалось до пандемии, предупреждая, что более негативный результат будет столь же вероятен, учитывая неопределенность.
О том, насколько серьезны финансовые проблемы Анкары, говорит тот факт, что Турция обратилась к Соединенным Штатам и другим странам «большой двадцатки» с просьбой включить ее в соглашения о валютных свопах, поскольку она сталкивается с критическим падением валютных резервов под дополнительным воздействием глобальной пандемии.
Учитывая, что Турция находится в таком тяжелом положении, активизация систем С-400 и раздувание новой геополитической напряженности с западным альянсом вряд ли помогут Эрдогану получить средства финансовой поддержки от Запада, на которые он сегодня рассчитывает.
Более того, активизация этих систем скорее всего сведет на нет ту высокую оценку, которую Турция недавно получила в Вашингтоне, особенно в Конгрессе, благодаря своим военным операциям в Идлибе против поддерживаемого Россией сирийского правительства и его союзников. Отстаивая свои позиции в Идлибе, Турция увеличила стоимость сирийской войны для России, что, в свою очередь, несколько смягчило давние антитурецкие настроения в Конгрессе США, где сирийский конфликт рассматривается через призму соперничества держав.
Также стоит напомнить, что закон о национальной обороне, принятый Конгрессом и одобренный президентом Дональдом Трампом в декабре 2019 года, еще до начала войны в Идлибе, вновь сделал Турцию потенциальной мишенью американских санкций из-за покупки ею систем С-400. В разделе закона, озаглавленном «ограничение на передачу Турции самолетов F-35», подчеркивается, что покупка Турцией С-400 представляет собой «значительную сделку» с Россией и в соответствии с законом «О противодействии американским противникам посредством санкций» (принят в 2017 году) содержится призыв к президенту США ввести соответствующие санкции против Турции.
В соответствии с этим законом Турция не может избежать санкций до тех пор, пока она сохраняет С-400, даже если она их не активирует. Вывод оружия с турецкой территории является необходимым условием для того, чтобы избежать санкций.
Новое предупреждение США по этому вопросу поступило от посла США в НАТО Кей Бейли Хатчисон в преддверии встречи министров иностранных дел стран НАТО 1 апреля. Говоря о конфликте в Идлибе, она сказала журналистам: «Мы надеемся, что турки, поскольку они являются жертвами российско-сирийской агрессии, выведут из строя [российскую] систему противоракетной обороны, которая находится в центре Анкары, и дадут нам свободу в том, чтобы помочь им защитить этих невинных гражданских лиц в Сирии».
Ключевым элементом потенциальной помощи, о которой упомянул посол, является развертывание американских батарей противоракетных систем Patriot в Турции.
Активизация С-400 в нынешних условиях означала бы угрозу развеять позитивное настроение в Вашингтоне, созданное войной в Идлибе, по отношению к Турции, особенно в Конгрессе, и возродить там склонность наказывать Анкару.
Таким образом, стоит задаться вопросом, является ли активизация систем С-400 и тем самым усложнением усилий Анкары по получению иностранных средств, разумным шагом в то время, когда турецкая экономика сокращается, а инфляция, безработица и нищета растут под воздействием пандемии коронавируса.
Однако было бы преждевременно делать вывод о том, что Анкара намерена полностью воздержаться от активизации российской системы, до тех пор пока сохраняются нынешние обстоятельства, учитывая, что вся власть в Турции сейчас сосредоточена в одних руках. Это делает принятие решений весьма персонифицированным делом.
Тем не менее ясные ответы на некоторые вопросы все же можно было бы дать, обойдя неопределенность, проистекающую из неконтролируемой власти в руках одного человека.
Один из таких вопросов, например, заключается в следующем: являются ли причины, побудившие Эрдогана купить российские системы, все еще актуальными сегодня?
Это уместный вопрос, потому что скорее личные причины подтолкнули Эрдогана пойти на российский вариант. Он принял это решение сразу же после неудавшейся попытки государственного переворота 15 июля 2016 года. Переговоры по сделке С-400 начались вскоре после того, как Эрдоган в сопровождении большой делегации отправился в Санкт-Петербург 9 августа, менее чем через месяц после путча, чтобы встретиться с Путиным. Первый контракт стороны подписали в апреле 2017 года.
Ключевым фактором, побудившим Эрдогана сделать выбор в пользу российских систем, было его твердое убеждение в том, что за попыткой переворота стоят Соединенные Штаты, и, следовательно, его восприятие прямой угрозы со стороны США. Приобретение С-400 стало воплощением его стремления к безопасности и уверенности в отношении России.
Поскольку апрель уже наполовину прошел, оглушительное молчание правительства и его средств массовой информации о С-400 может говорить о молчаливом решении не активировать российские системы теперь, когда все висит на волоске для Турции.
С-400 может быть стратегическим оружием, но решение Эрдогана не было стратегическим. Скорее это было импульсивное решение. Не было, с его точки зрения, достаточно веских причин, чтобы отказаться от закупки С-400. Не помогли ни тот факт, что С-400 не могут быть интегрированы в архитектуру противовоздушной обороны НАТО, ни 12 миллиардов долларов, которые оборонная промышленность Турции мгновенно потеряет, будучи отстраненной от совместного производства военного самолета пятого поколения F-35, ни потери боевых возможностей, которые понесут турецкие ВВС, не имея F-35.
Спустя почти четыре года после попытки переворота, в условиях конфликта в Идлибе, он, должно быть, наконец понял, что Россия не может дать ему безопасность и уверенность, на которые он надеялся.
Потребность Турции в системе противовоздушной обороны, способной сбивать самолеты и ракеты противника на больших высотах, остается неизменной, но теперь причины не активировать С-400 стали перевешивать те, которые требуют активации. Пандемия и сопровождающий ее экономический спад настолько сузили пространство маневра Турции в российско-американском равновесии, что там уже нет места для развертывания С-400.
Для таких щекотливых ситуаций есть турецкая поговорка, что человек порой остается с бременем, которое он не может ни выбросить, ни продать. Такова ситуация с С-400 сегодня: Турция не может ни выбросить их, ни продать, хотя они уже стали «нашей собственностью», как говорит Эрдоган. Это «собственность», которая превратилась в тяжелое бремя, потому что ни один из факторов, приведших к такому результату, не был принят во внимание во время покупки.
Единственный рациональный вариант для Турции сейчас-это максимально сохранить статус-кво — то есть не активировать системы С-400, не продавая и не выбрасывая их. Однако рациональные варианты могут быть оценены только теми, кто принимает рациональные решения.
***
Позиция Турции в отношении С-400 не изменилась, даже несмотря на то, что Соединенные Штаты, похоже, готовы оказать поддержку действиям Турции в Сирии в обмен на отказ Анкары от спорных российских систем противоракетной обороны. Об этом заявил во вторник министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу.
«Неуместно выдвигать предварительные условия, когда союзник нуждается, очень нуждается в поддержке, как это происходит в Идлибе», – сказал Чавушоглу во время вебинара, организованного Атлантическим советом и турецкой Организацией наследия.
Ранее в этом месяце посол США в НАТО Кей Бейли Хатчисон предположила, что пакет мер по оказанию помощи военным операциям Турции на северо-западе Сирии мог бы быть обусловлен отказом Анкары от системы противоракетной обороны, которая, по ее словам, «сдерживает некоторые возможности, которые мы могли бы предоставить [Турции] для борьбы с сирийской агрессией».
Приобретение Турцией поставляемых Россией зенитно-ракетных комплексов остается источником трений между двумя союзниками по НАТО. В начале марта посол США в Сирии Джеймс Джеффри заявил, что проблема С-400 оставила американских чиновников разделенными по поводу того, следует ли оказывать дальнейшую поддержку Турции в удерживаемой антиасадовскими группировками северо-западной Сирии.
Почему это имеет значение: Анкара и Вашингтон были в ссоре из-за С-400, которые, по мнению Соединенных Штатов, представляют угрозу для возможностей противовоздушной обороны НАТО и могут поставить под угрозу безопасность ее собственных истребителей-невидимок F-35. Соединенные Штаты пригрозили санкциями в ответ и в июле выгнали Турцию из совместной программы производства ударных истребителей F-35.
Хотя CAATSA, радикальный закон о санкциях, принятый в 2017 году, предусматривает финансовые санкции для стран, ведущих бизнес с российскими военными, администрация Трампа воздержалась от введения санкций за покупку Турцией С-400.
Поскольку кризис в Идлибе разгорелся в начале этого года, Турция обратилась за помощью к своим союзникам по НАТО на фоне поддерживаемого Россией наступления сирийского режима, в результате которого погибли десятки турецких солдат и сотни тысяч мирных жителей бежали на север к закрытой турецкой границе.
Анкара, которая поддерживает некоторые группировки, воюющие с президентом Сирии Башаром Асадом, в феврале потребовала от Соединенных Штатов разместить батареи Patriot вдоль своей южной границы для защиты турецких войск. Чавушоглу повторил во вторник, что его страна готова купить эти системы, если Соединенные Штаты сделают «хорошее предложение». Это неприятная новость для Пентагона, поскольку она означает, что Турция не вернет свои С-400.
«Мы предпочитаем покупать у наших союзников. Если нет, то я должен принять альтернативные решения», — сказал Чавушоглу.
Что дальше: С-400, первая партия которых прибыла в Турцию в июле 2019 года, еще не активированы. Чавушоглу не сказал, будет ли российская военная техника введена в строй позже в этом месяце, как ожидалось.