Перед президентом Турции стоит множество проблем, им самим и созданных.
Парламентские выборы в Турции приближаются. После них внутриполитическая ситуация в этой стране может измениться самым непредсказуемым образом, что с учетом ее роли в ближневосточном геополитическом раскладе для России чрезвычайно важно.
Анкара – не только один из крупнейших экономических партнеров Москвы. На наши отношения влияют проекты, направленные на наращивание Турцией влияния в тюркском мире (к которому относятся Средняя Азия, Азербайджан и значительная часть собственно России), роль транзитера углеводородов в ЕС, процессы, идущие в Черноморском регионе и на Кавказе.
«Зеленый коридор» для террористов
При этом шероховатости в турецко-российских связях не играют существенной роли для двусторонних отношений. Даже кризис в Сирии, обострив после появления там ВКС РФ риторику турецкого руководства в отношении Москвы, не привел к их охлаждению на практике. Следует отметить при этом, что конфронтационные заявления президента Турции Р. Т. Эрдогана – обычное дело для его отношений с любыми партнерами, включая Германию и США. При этом беспрецедентное развитие российско-турецких отношений связано именно с периодом нахождения у власти Партии справедливости и развития (ПСР) во главе с Эрдоганом. Не исключено, что после потери ею монополии на власть отношения эти могут войти в полосу стагнации.
Турецкое руководство в продвижении его планов подводят неумеренные амбиции и явный волюнтаризм, проявившийся в переоценке возможностей Турции в «арабской весне», в том числе в попытке смещения Асада в Сирии, и во внутренней политике. Эрдоган, последовательно вступая в конфликт с армейским генералитетом, ветеранами спецслужб, судейским корпусом, курдами, партийными оппонентами, последователями его ближайшего союзника Ф. Гюлена, сторонниками сохранения традиций Кемаля Ататюрка, левыми и правыми националистами, светскими кругами и вообще с кем угодно, чьи воззрения на будущее Турции противоречили его текущему, быстро меняющемуся настрою, собственными руками лишил себя свободы маневра.
Бесспорные достижения в экономике обесцениваются провалами в политике, многие из которых трудно объяснить. Нетерпимость к любым препятствиям, бескомпромиссность в конфликтных ситуациях, которые Эрдоган сам зачастую и создает, смена настроений в отношении союзников и партнеров, которые в его глазах мгновенно превращаются во врагов (как было с Каддафи, Асадом и после недавнего разрыва переговоров, сменившегося атаками ВВС, с курдами) помешали ему закрепить режим личной власти в рамках президентской республики с измененной конституцией. Проводи он этот курс менее демонстративно, не исключено, ему бы это удалось.
История, впрочем, не знает сослагательного наклонения, и ситуация в Турции развивается так, как развивается. Действующее российское руководство проводит в отношении Анкары и лично Эрдогана показательно неконфронтационную политику, придерживаясь при этом в Сирии курса на сохранение ее государственности в противостоянии с террористическими организациями, вместе с правительственной армией, местными этноконфессиональными милициями и Ираном. Турция, напротив, наряду с Катаром и Саудовской Аравией является одним из главных заказчиков и организаторов сирийской гражданской войны. Основную финансовую и логистическую поддержку террористы, включая «Исламское государство» (ИГ), получают через Турцию. Она же главный транзитный маршрут для джихадистов, прибывающих в Сирию и Ирак со всего мира.
Тесные контакты с последними турецких спецслужб заставляют более чем осторожно относиться к возможным их последствиям для России в случае принятия соответствующего решения в Анкаре. «Реверс» террористов через Турцию с ее безвизовым режимом возможен. Судя по напряженным отношениям турецких силовиков с Китаем из-за поддержки ими уйгурского террористического подполья, в том числе в Афганистане и Таиланде, ожидать от них в принципе можно чего угодно. Предвыборная внутриполитическая нестабильность в Турции, включая возможные кадровые перемены в силовом блоке, этому способствует.
Неслучайно в аналитическом сообществе возникла устойчивая версия, говорящая о том, что единственный, кому были выгодны теракты в Суруче и Анкаре для внутриполитических комбинаций, – сам Эрдоган. Первый теракт, в организации которого официально обвинили ИГ, стал поводом для атаки на курдскую Партию демократии народов (ПДН) и ее лидера С. Демирташа, а также удара по позициям Рабочей партии Курдистана (РПК). «Столицу» ИГ – Ракку — эта турецкая атака в тыл курдам, наступавшим на нее, фактически спасла. Во втором были обвинены РПК, ИГ, Фронт революционного народного освобождения и «параллельное государство» Гюлена.
Выдвинутая ПСР теория «коктейльного теракта» явно была рассчитана на внутреннее потребление в предвыборный период: из списка подозреваемых вскоре исчезли все, кроме ИГ. 16 октября турецкая Народно-республиканская партия (НРП) выступила с заявлением, что предполагаемые террористы-смертники, осуществившие теракт в Анкаре, несколько лет были в поле зрения турецких служб безопасности на предмет их контактов с радикальными исламскими группировками, включая ИГ и «Аль-Каиду».
Капкан проблем
Констатируем, что турецкое направление – одно из важнейших для России на Ближнем и Среднем Востоке хотя бы вследствие широты собственных интересов Анкары. Обеспечение безопасности перед лицом террористической угрозы, ситуация в тюркском мире, Сирии и Ираке, Причерноморье, Закавказье и Центральной Азии, отношения России с ЕС и НАТО связаны с Турцией. Рассмотрим подробнее процессы, происходящие в этой стране, опираясь на материалы Ю. Б. Щегловина и В. И. Ковалева, подготовленные для ИБВ.
Современную ситуацию в Турции характеризуют:
Утрата позиций Партии справедливости и развития (ПСР), неформальным лидером которой является президент Турции Эрдоган, по итогам всеобщих парламентских выборов 7 июня и безуспешность попыток ПСР по принятию новой Конституции с переходом к президентской форме правления.
Недостижимость в текущих условиях долгосрочного альянса между ПСР и какой-либо из трех главных оппозиционных сил страны, а также между последними, что привело к провалу переговоров по формированию коалиционного правительства и к перевыборам, намеченным на 1 ноября.
Экономическая нестабильность переходного периода с приостановкой реализации ключевых для страны проектов в инфраструктурной сфере и оттоком капитала. Падение курса национальной валюты и рост инфляции на протяжении текущего года.
Нарастающий поток иммигрантов и беженцев из Сирии, оседающих в Турции (официально их число составляет около двух млн чел., неофициально – превышает три млн) при отсутствии заметной поддержки, в том числе финансовой, со стороны США и Евросоюза.
Поляризация общества.
Непростые отношения с соседями по региону, а также США и ЕС, из-за чего Анкара утратила стратегически выгодный статус нейтралитета в урегулировании региональных споров.
Усложнившиеся отношения с Россией – главным рынком сбыта турецких продукции и услуг согласно «Экспортной стратегии», ключевым поставщиком энергоносителей и важным инвестором в экономику (крупнейший проект – АЭС «Аккую»).
Нарастающая критика в адрес президента, премьер-министра А. Давутоглу и ПСР с учетом внутриполитической и экономической нестабильности, при разочаровании заметной части населения внешнеполитическим курсом, особенно позицией в адрес официального Дамаска.
Высокая вероятность повторения на выборах сценария 7 июня с невозможностью для ПСР сформировать однопартийное правительство и как следствие необходимостью договариваться с оппонентами.
В основе предвыборной стратегии ПСР – сворачивание мирного урегулирования с РПК и безрезультатная попытка вытеснения прокурдской ПДН из политики с последующим переносом фокуса внимания на других конкурентов – НРП и Партию националистического движения (ПНД). До решения главного вопроса, которым для ПСР является обеспечение простого большинства в парламенте (меджлисе) на выборах 1 ноября, Турция не сможет активизировать или изменить свою политику в Сирии. Ситуацию для турок осложняет то, что США рассматривают сирийских курдов в роли одного из главных кандидатов на союз в борьбе с ИГ, а президент Асад выглядит все более легитимным партнером по диалогу для европейцев.
Между экстремистами и инвесторами
Начало в одностороннем порядке Турцией сухопутной операции в Сирии («для защиты туркоманов») без поддержки со стороны США/НАТО в текущей ситуации маловероятно, хотя нельзя исключать проведения ВС Турции спецопераций на сирийской территории по аналогии с их рейдами в Северном Ираке. При этом Турция продолжает попытки убедить США/НАТО в необходимости организации на турецко-сирийской границе бесполетной зоны безопасности со ссылкой на гуманитарный кризис и необходимость защиты гражданского, в том числе туркоманского населения Сирии, жестко критикуя начало оказания американцами военной помощи сирийским курдам. Столкновение же Турции с ВС РФ для Анкары крайне нежелательно.
Ее наблюдаемое в настоящее время стремление интенсифицировать материально-техническую поддержку сирийской оппозиции может самым негативным образом отразиться на экономической стабильности страны. Война против РПК себя не оправдала. Турецкая армия несет небольшие, но постоянные потери. Решить проблему боевой активности курдов она не может. Вначале подразумевалось, что президент, аргументируя свои действия антитеррористической кампанией, сможет перенести участки голосования из курдских районов, снизив электоральную базу ПДН. Но Верховный суд Турции провалил эту его инициативу, что свидетельствует о том, что Эрдогану не удалось до конца ликвидировать оппозиционные круги в судебном корпусе.
Турецкое руководство просчиталось и на сирийском направлении. Военная операция РФ в Сирии нарушила планы Эрдогана, который вместе с Саудовской Аравией и Катаром планировал добить армию Асада к парламентским выборам или продемонстрировать, что ее положение безнадежно. Ради этого ему пришлось идти на унизительный компромисс с США в отношении базы «Инджирлик». Теперь Турция стоит перед перспективой превращения в основной плацдарм подрывной деятельности против Дамаска, последствия чего трудно просчитать. На турецкой территории будут располагаться лагеря по подготовке сирийских оппозиционеров, большая часть которых придерживается крайне радикальных салафитских воззрений. Этот дестабилизирующий фактор учтут любые потенциальные инвесторы.
Главным негативным следствием базирующейся на личных симпатиях и антипатиях, а не на политической и экономической целесообразности политики турецкого президента стал провал энергетической стратегии Анкары. Война в курдских районах Турции ставит под угрозу функционирование трубопроводов из Ирана, по которым идет азербайджанский и иранский газ. Резкие высказывания Эрдогана в отношении «Турецкого потока», отодвигающие превращение страны в энергетический хаб, были встречены плохо в ПСР и национальной экономической элите. Министр энергетики и вице-премьер, курирующий эту область, объяснили, что проблем во взаимоотношениях с Москвой по энергетическим вопросам не существует. Но сигнал инвесторами был уже услышан, как и то, что вместо строительства четырех веток «Турецкого потока» речь идет пока об одной. SHELL и ВР дали понять, что под угрозой Трансанатолийский газопровод стоимостью 10 миллиардов долларов и пропускной способностью 16 миллиардов кубических метров в год.
ЧК партии
В связи с этим Эрдоган разыгрывает «европейскую карту», шантажируя ЕС кризисом мигрантов. Итог – визит канцлера ФРГ А. Меркель в Анкару и ее слова о намерениях «способствовать вступлению Турции в ЕС». Правда, до того Меркель заявила, что не видит Турцию в ближайшем будущем членом ЕС. В итоге Брюссель будет платить за обустройство лагерей на турецкой территории в обмен на изменение практики Анкары выпускать в Европу кого угодно. Но военной поддержки планам создания бесполетной зоны в Сирии Европа не окажет, поскольку не хочет столкновений миллионов живущих в ЕС турок и курдов на улицах европейских городов.
Отметим надвигающийся кризис в отношениях президента и спецслужб Турции. Речь о контртеррористических подразделениях и разведслужбе МIТ. Основная причина – чистки их кадрового состава в последние годы ради избавления от «пятой колонны» имама Гюлена. Особенно пострадали командование и руководство высшего и среднего звеньев Генерального директората безопасности полиции и специального органа по проведению спецопераций «Озел Тим». Уход опытных оперативников и руководителей привел к быстрой потере боевого потенциала и компетентности этих спецслужб. Сверх того, Эрдоган, обидевшись на иранское руководство из-за Сирии, запретил рабочие контакты с иранскими контртеррористическими подразделениями, которые специализировались на курдском вопросе. Среди «старых кадров» силовиков сохраняется серьезный скептицизм в отношении Эрдогана и его ставленников в спецслужбах.
Турецкая система безопасности находится в глубоком организационном и кадровом кризисе, с трудом реагируя на современный уровень террористических угроз. МIТ под руководством ближайшего сподвижника президента Хакана Фидана занята минимизацией «курдской угрозы» в ущерб операциям против джихадистов и националистов крайнего толка, которые отнесены ее руководством к «приоритетам второго эшелона». В настоящее время Х. Фидан и офицеры высшего звена МIТ ведут переговоры с курдами для обеспечения выгодных ПСР результатов голосования в их районах. Так, «обрабатывается» клан Бускас в городе Шанлыурфа. Поддержку ПСР окажет и курдская партия «Хуба Пар» – политическое крыло «Хезболлы Курдистана», созданной МIТ для работы среди курдов.
1 ноября может стать для главы МIТ «лебединой песней». Слухи о его отставке обсуждаются политической и экономической элитой Турции. Недовольство деятельностью Фидана вызвано неудовлетворительными результатами реализации его проектов на курдском направлении. Так, провалом окончилось перемирие с РПК, которое Фидан лично курировал и лоббировал на высшем уровне. Его попытка ухода в политику перед первыми парламентскими выборами 7 июня была сорвана Эрдоганом. Фидана уговорили остаться на прежнем посту с обещанием создать «под него» суперспецслужбу, в том числе для того, чтобы нейтрализовать его как потенциально опасного конкурента действующего турецкого президента. Однако это обещание было нарушено.
В настоящее время Эрдоган планирует не усиливать Фидана, а создать новую спецслужбу и силовую структуру, которая была бы полностью лояльна и подчинялась персонально ему, на базе молодежного крыла ПСР с Исмаилом Осаклари во главе. Ее костяком должно стать возглавляемое им объединение «Оттоман Клуб». Заменить действующие спецслужбы по всем направлениям их активности новая спецслужба не сможет, но эта задача перед ней не стоит. Она, скорее всего, будет заниматься конкурентами Эрдогана, чтобы пресечь фронду в руководстве ПСР, что напоминает о соответствующих шагах Мао Цзэдуна и Омара аль-Башира в аналогичных ситуациях. Это значит, что после выборов 1 ноября вне зависимости от их исхода ПСР и правительство ожидают резонансные отставки.
Солидарное равнодушие
Помимо прочего, пытаясь решить проблемы, связанные с ситуацией в Сирии, Эрдоган усилил давление на США по вопросу бесполетной зоны. В настоящее время Белый дом вновь обдумывает сценарии участия в создании таких зон в Сирии на границе с Иорданией и Турцией. Их обсуждали на совещании с участием представителей Госдепа, администрации президента и силовиков. От Брюсселя внятного ответа на эту свою инициативу Эрдоган не получил. США официально объявили, что участвовать в создании бесполетных зон не будут. Пентагон и ЦРУ – убежденные противники этой идеи, но само проведение совещания говорит о том, что окружение Б. Обамы в лице С. Райс пытается ее продавить. Понятно, что кроме многократного усиления американской авиагруппы создание зон потребует наземного участия войск США, что для американского президента недопустимо.
Отдавать всю зону безопасности под контроль турецкой армии американцы опасаются. Говорить о стратегическом американо-турецком взаимодействии по Сирии не приходится, о чем свидетельствуют доказательства, предоставленные на упомянутом совещании ЦРУ, в отношении того, что «связи турецких спецслужб с игиловцами» вызывают у них вопросы. Ситуация в Сирии и Турции сравнима с пакистанско-афганским узлом, где пакистанская Межведомственная разведка курировала и талибов, и «Аль-Каиду». Зона безопасности нужна Анкаре для размещения там лагерей для подготовки боевиков, обеспечения каналов торговли контрабандной нефтью и снабжения патронируемых групп, в том числе ИГ, и в этом себе американцы отдают отчет полностью.
Насколько можно судить, Вашингтон будет всеми силами избегать конфронтации из-за Сирии с Москвой и Тегераном, благо, «слабым звеном» в системе американских интересов на Ближнем Востоке, помимо прочего, является еще и Багдад, в любой момент готовый искать опору в России, как уже нашел ее в Иране. О Египте и Алжире, воюющих с исламистами, не приходится и говорить. Иордания и Марокко поддерживают с Москвой прочные дружеские отношения. ОАЭ готовы воевать вместе с Саудовской Аравией и Катаром в Йемене, но не в Сирии. Кувейт в равной мере опасается Ирана и Ирака, шиитских и салафитских боевиков. Оман находится в дружественных отношениях с Ираном и, как ибадитское государство, не заинтересован в том, чтобы на территории Сирии победили суннитские, а тем более салафитские радикалы, следствием чего неизбежно станет геноцид алавитов.
В итоге Турция в политических комбинациях своего президента, связанных с кризисом в Сирии, может рассчитывать только на Саудовскую Аравию и Катар. Причем ни та ни другой не намерены отказываться от удобного статуса внешних игроков, наблюдателей и спонсоров террористических группировок, предоставив Анкаре возможность нести бремя прифронтового государства в одиночку. Не лучшая стартовая позиция перед парламентскими выборами…
Автор Евгений Сатановский,президент Института Ближнего Востока