Накануне 50-летнего юбилея Государственного театра пантомимы Грузии мы пригласили в редакционную гостиную актера-мима,
который является единственным профессиональным актером-курдом в Грузии. Джемал Ахоян с детства мечтал о пантомиме. Своим упорством и трудом он смог реализовать свою мечту.
— Вы актер-мим. Профессия довольно редкая и интересная. Как вы впервые познакомились с пантомимой?
— По правде говоря, все началось у меня с ребяческой злости. Я хорошо помню тот жаркий июльский день. В то далекое время, я, как почти все ребята моего возраста, любил проводить время на улице. Резвились как могли: играли в футбол, чехарду, прятки… Всего даже и не припомнишь.
И вот солнце, духота в самый полдень загнали нас под большое дерево. Уже уставшие, мы сидели на лавочке: смеялись, болтали, подшучивали друг над другом, словом, валяли дурака от безделья. Один из нас, который был постарше, Гия, сказал: «Хотите, покажу кое-что интересное?». Мы с ребятами вопросительно уставились на него. «А я умею ходить на одном месте!» — вдруг сказал он. «Ходить не передвигаясь? Ходить на месте?! Это невозможно!», – такие слова крутились в голове. Кто-то их произносил, но ответа не последовало. Гия встал и пошел. Он изображал движения человека при ходьбе, но сам стоял на месте! Переваливаясь, будто уже уставший, махал руками в такт, приостанавливался, оглядывался, поворачивался и будто шел назад. Все его движения меня завораживали, если не сказать, потрясали меня, тогда еще совсем маленького мальчика. После я попробовал что-то повторить, у меня не получилось, ребята надо мной стали смеяться, подшучивать… и мне стало обидно: неужели я бездарный?
— После того, как Гия продемонстрировал ходьбу, неужели вы не просили показать что-нибудь еще?
— Конечно, попросили! «Покажи еще!» – не раз прозвучало. Георгий сначала показал нам еще один номер (в пантомиме их называют «новеллами») – «Ласточка». Он руками изобразил полет ласточки, это было очень красиво. Мне тогда еще вспомнилось, как мы с ребятами из рогатки стреляли в птиц, тогда я понял, как это было жестоко, убивать такую красивую птицу, по существу, ради какой-то дурацкой детской потехи.
Тогда я еще не знал, что этот день определит мою будущую жизнь.
— Как вы впервые попали в театр?
— Однажды мы встретились с тем самым Гией. Дело было спустя несколько месяцев после того, как я попробовал поступить в Батумское мореходное училище, но срезался на экзамене по русскому языку. Тогда мы беседовали о том, с чего начать взрослую жизнь, кто куда пойдет работать… Оба расстроенные тем, что ничего на горизонте не маячит. Вдруг Гия сказал: «Давай попробуем найти работу в каком-нибудь театре? И тебе нравится искусство, и мне».
Естественно, актерами нас бы никто не взял, просто мы хотели быть поближе к искусству. «Хорошо, — ответил я, — согласен!».
На следующий день мы с утра пошли искать работу. В театре Руставели увидели — рабочие куда-то несли декорации. Мы подошли к ним, так как никого больше не нашли, и спросили насчет работы.
– Нет, ребята, здесь вы работу не найдете, – сказал кто-то из рабочих. — Я сам хотел своего племянника устроить , но увы… Не переживайте, найдете работу! Вон вы какие молодые.
У театра имени Марджанишвили мы заметили объявление: «требуются работники». Очень обрадовались и разволновались. Поговорили с администрацией. Нас приняли! В наши обязанности входила перестановка декораций во время спектаклей. За время работы там моя любовь к театру и к сцене только возросла.
— Как же вы занялись творчеством?
— Как-то раз у нас давали спектакль — пантомиму «Память сердца» — о двух влюбленных, которые никак не могли быть вместе. Помню небольшую сцену: актер отчетливо сорвал стебелек. Чуть промедлив, поднес его к лицу и понюхал. Переложил в другую руку, вновь нагнулся и так несколько раз, собрав букет, он поднес его девушке. После небольшого разговора, они повздорили, а «букет» оказался на полу – истоптанный и забытый. Это были не цветы истоптаны, а чувства. Ни для кого не секрет, что в детстве человек испытывает самые сильные впечатления, а этот спектакль их воскресил. Это послужило толчком к началу творческой деятельности и сыграло большую роль то, что в постановке одну из главных ролей исполнял Амиран Шаликашвили – мой будущий наставник и режиссер.
— Как вы познакомились с Амираном Шаликашвили?
— В тот же день, после спектакля. Я попросился к нему в гримерку. Там сидел человек, я спросил, где Шаликашвили. Он на меня вопросительно взглянул, помолчал и потом произнес: «Это я». Помню его взгляд – пронизывающий насквозь, казалось, от этого человека ничего нельзя утаить. После его слов я вытаращил глаза и вопросительно застыл: «Как Вы? А там, на сцене? Погодите, ничего не понимаю…». Он посмеялся, сказал про грим.
Человеком он оказался открытым. Хорошо помню момент, когда он меня спросил: «Вы очень хотите стать мимом?». Я ответил: «Конечно!». Он немного помялся, потом тихо, с небольшой досадой сказал: «Но Ваш вид совсем не артистичный… Впрочем, это не всегда главное. Главное — желание, — добавил он. — Приходите, посмотрим». После встречи с ним у меня на душе было двойственное чувство: «Неужели я не смогу? Вид неартистичный… Смогу конечно! Ведь это не всегда главное, главное — желание». Так я попал в Тбилисскую студию пантомимы. Азы мастерства закладывались именно там. Я так стремился на репетиции, как влюбленный юноша стремится увидеться с девушкой.
— Расскажите о вашем первом выступлении.
— Хорошо помню мое первое выступление, сцену, переполненный зал Горийского театра. Это был далекий 1972 год. Спектакль состоял из небольших новелл на военную тематику. Играть роль солдата, которая мне досталась, было не так-то просто.
Я стоял на сцене, и мне приходилось передавать эмоции человека, который только что вернулся с войны. Что может быть ужаснее ее? Она разоряет, опустошает, разъединяет. Ее истинное звериное лицо видно без маски. Солдат вернулся из ада на землю. Он обнимал мать и отца, радовался при виде своей жены и детей. Это было тяжело исполнять, несмотря на то, что выступлению предшествовало множество многочасовых репетиций. Зал бурно аплодировал нам, я в первый раз почувствовал вкус выступления перед публикой. Это было что-то необычное, радостное, жутко волнующее, но в то же время и чудесное. Тогда-то я и понял, как многого еще не знаю. Мне самому много чего не понравилось в моей игре, как я жалел ежесекундно о том, что у меня не получилось. Мне нужно было еще много работать над собой, чтоб достичь желаемого результата. Как говорится: «Без труда не вынешь и рыбку из пруда». Тогда мне хотелось еще больше совершенствоваться, та детская обида, злость на самого себя все еще преследовали меня.
Мне нужно было учиться и учиться пантомиме, как учится ходить ребенок, который только что сделал несколько первых шагов. Ведь пока рано говорить, что он умеет ходить.
— Как вы совершенствовали свое мастерство?
— Для меня тогда это стало главной целью, я хорошо понимал, что нужны были основательные тренировки пластики тела и мимики лица. Начался мой настоящий творческий путь – долгий и кропотливый.
Естественно, я продолжал ходить в студию пантомимы, но этого было катастрофически мало. Проводить работу над своими движениями приходилось практически везде.
— Расскажите какой-нибудь забавный или, может, смешной случай, связанный с вашей подготовкой.
— Как-то раз я сидел в парке на Мтацминде, увлеченно читал книгу о пантомиме. Мне понравилось одно движение — «Перетягивание каната», и я забыл, что нахожусь в общественном месте, встал и попытался его выполнить. Один, другой, третий раз… Я увлеченно повторял и повторял, уже и не заглядывая в книжку. Неожиданно меня отвлекла чья-то реплика: «Да, молодежь совсем с ума сошла! Тьфу…» Я остановился, и сразу вспомнил, что я в парке. Оглянулся и увидел, что рядом со мной собрались люди: кто пальцем у виска покрутил, кто неодобрительно кивал головой, кто, махнув рукой, отошел. Я сгорал от стыда. Но что я такого сделал? Помню, как я взял книгу и начал куда-то быстро идти, а после очутился у дома и все еще был под впечатлением того случая. Сейчас я это вспоминаю с улыбкой, но тогда было трудно.
Было и так, что я проводил у зеркала, проделывая одни и те же движения, около трех-четырех часов в день. Это требовало много душевных сил и физической энергии. Репетиции у меня занимали в день около шести часов, однако я не упускал момента отработать какие-то движение в самой обычной жизни. Окружающие с недоверием относились к моему страстному увлечению искусством, театром… Рад, что после они признали это.
— Была ли в вашей жизни значимая и важная роль?
— Я окончил Киевский государственный институт театрального мастерства И. К. Карпенко-Карого. Спустя год я начал работать в Филармонии. Мне досталась одна из сложнейших ролей в трагедии Еврипида «Электра» – Эгисф. Играть царя было сложно, роль давалась мне с большим трудом. Были разные причины этого, но основная состояла в том, что я не укладывался во времени, потому что музыкальные паузы были короткие. Даже пришлось немного переделывать некоторые части пьесы. Царь был жесток. У меня, по-началу, не получалось играть настолько жестокого человека. И мимика лица, и жесты, а главное, взгляд, должны были быть пропитаны жестокостью. Потребовалось очень много тренировок, чтоб должным образом передать публике то, что было задумано автором.
В других спектаклях, дома, на занятиях я оттачивал различные движения — тела, рук, ног и, конечно же, мимику лица. Требовалось показать естественность движений. Чтоб лучше вжиться в роль, я читал книги об Александре Македонском, Наполеоне Бонапарте, Иване Грозном.
— Первые гастроли за рубежом хорошо запоминаются. Расскажите о ваших первых гастрольных поездках.
— Мои первые гастроли были в Казахстане. Тогда это была одна большая страна. Мы сыграли множество спектаклей — в Алма-Ате, Караганде, Семипалатинске… Вот помню: я стою на сцене, большой зал, незнакомая публика… Спектакль состоял из небольших сцен комического характера. То клоуна изображали, то гимнаста. Здесь уже у меня многое получалось, мой учитель Амиран Шаликашвили признался – ты уже состоялся как актер, не забывай, совершенствоваться надо постоянно!
Жизнь актера насыщенная – гастроли, спектакли, репетиции. Мы побывали с театром в самых различных странах — в тогдашней ФРГ, Чехословакии, Польше… Было много встреч с интересными людьми.
Одна очень интересная и не забываемая встреча была в Москве, где коллектив нашего театра встретился с Марселем Марсо, да, с создателем французской школы пантомимы и современной пантомимы вообще, награжденным высшей государственной наградой Франции – орденом Почетного легиона. Мы с ним встретились в 1973 году в Центральном театре Советской Армии. Нам удалось почерпнуть много нового и интересного из нашего разговора. Он рассказал, как лучше было бы изобразить жестокость, как нужно правильно поднимать брови, чтоб во взгляде была бы видна злоба, жестокость, пренебрежение. Он дал много ценных советов. У меня в личном «музее» сохранилась общая фотография с ним, даже с его личной подписью!
После знакомства с Марселем Марсо я начал интересоваться историей пантомимы. Корни ее, как оказалось, уходят в античность. Зародилась она тогда, когда против власти нельзя было ничего говорить, а народ протестовал и таким образом выражал свое недовольство.
— Есть ли у вас какие-нибудь награды?
— Я — лауреат премии Ленинского комсомола. По рекомендации творческого коллектива театра и Амирана Шаликашвили представлен к государственной награде – ордену Чести. Для меня действительно весомо то, что в Грузинской энциклопедии, в статье о пантомиме, рядом с именем Амирана Шаликашвили упоминается и мое — как одного из его учеников, который стоял рядом с ним и помогал создавать театр на протяжении многих лет.
Пантомима – это моя жизнь, это моя истинная награда. На жизненном пути пришлось преодолеть немало сложностей. Злость и жестокость для меня всегда были отвратительными чувствами. На протяжении всей жизни я видел, к чему они приводят, насколько ужасны. Я прошел тернистый путь, не споткнулся, не потерял себя, потому что меня вели добро и милосердие.
Может быть, если бы в детстве тот случай не оказал бы такого впечатления на меня, сейчас мы бы с вами не разговаривали о моем актерстве…
Моя судьба оказалась накрепко связанной с жизнью театра, с искусством пантомимы. Отнять у меня театр — значит отнять мою судьбу, ту судьбу, что подарила мне радость и переживания, счастливые дни и горестные часы неудач, но и те и другие мгновения для меня одинаково дороги, накрепко связаны между собой. Скоро практически одновременно произойдут два важных события в моей жизни: театр отмечает 50-летие своего создания, а я — свое 60-летие. Символично, что эти события во временных рамках почти совпадают друг с другом.
Агнесса ПАПАЗЯН
Тбилиси.
**********************************
Редакция газеты «Свободный Курдистан» и курдские общественные организации от всей души поздравляют Джемала Ахояна с юбилеем.
Дорогой Джемал! Желаем тебе крепкого здоровья, удачи и новых творческих свершений.
Газета «Свободный Курдистан» №4