Среди готовых отправиться на джихад в Сирию добровольцев сегодня особо выделяются две следующих группы (их доля достигает 25-40%), которых прежде не было видно на фоне молодежи из пригородов: это девушки и новообращенные.
Девушек в свою очередь можно разделить на две категории: одни относятся к малообеспеченным слоям и всю жизнь прожили в пригородах, тогда как другие — представительницы среднего класса (причем большинство — именно они).
Среди девушек из пригородов некоторые идут по стопам своего мужчины, тогда как другие стремятся к независимости и вынашивают собственные исламистские планы. В частности это относится к Хаят Бумедьен (Hayat Boumediene), подруге Амеди Кулибали (Amédy Coulibaly), который убил полицейского и четверых евреев с 7 по 9 января 2015 года. Всего за несколько дней до терактов она отправилась на самолете в Турцию, а затем вступила в ряды Исламского государства. Французские правоохранительные органы выписали международный ордер на ее арест, но было уже слишком поздно. Ее отъезд в Сирию говорит о том, что она была в курсе планов Кулибали, но решила пойти в исламизме по собственному, независимому от него пути.
Что касается девушек и женщин из среднего класса, в прошлом у нас уже были примеры подобного рода. Так, в ноябре 2005 года бельгийка Мюриэль Дегок (Muriel Degauque) стала смертницей и совершила теракт в иракской Бакубе (погибли пять полицейских). Ей тогда было 38 лет, и она переняла радикальный настрой третьего мужа, который погиб за несколько дней до того от рук американских солдат. Американский суд дал десять лет тюрьмы Колен Лароуз (Collen LaRose) по прозвищу «Джихад Джейн» 1963 года рождения за участие в подготовке исламистских терактов. А Саманту Льютвейт (Samantha Lewthwaite) 1983 года рождения активно разыскивают причастность к террористической деятельности. Но всем им уже больше 30. Сейчас же новым фактором стала настоящая волна девочек и девушек, которые уезжают в Сирию или хотят это сделать (во многих случаях им не позволяют власти).
Еще один важный момент в том, что большинство из них относятся к среднему классу, а не малообеспеченным слоям из пригородов.
Последняя характерная черта: многие из них перешли в ислам из христианства, иудаизма и буддизма или же отказались от агностических или атеистических взглядов семьи.
Подталкивать к отъезду их может разная логика. Прежде всего, это искаженное восприятие человечества: братьям по вере (суннитам) нужна помощь в борьбе с вредоносной и еретической властью Асада (для суннитов алавиты — секта извращенцев) и для этого необходимо сражаться наравне с мужчинами. Идеализированный образ мужчины играет ключевую роль у этих девушек, которые не испытывают особого энтузиазма по поводу феминизма своих матерей и бабушек. Они идеализируют мужественность того, кто идет на смерть и в этой борьбе проявляет серьезность и искренность. Три этих определения формируют представление об «идеальном муже». Ему по силам восстановить образ мужественности, который серьезно сдал из-за изменений в обществе. Он «серьезен», потому что в сражении с врагом он проявляет обязательство в отличие от всех тех молодых людей, которых эти девушки считают незрелыми и ветреными созданиями. Наконец, третий решающий момент для готовых пожертвовать собой девушек — это искренность: раз они решили пойти на смерть ради своего идеала, то будут «искренними» с женой, а их верность подтверждается отвагой на поле боя.
Воплощающий в себе все эти добродетели молодой человек должен стать идеальным кандидатом в мужья и помочь укрыться от растущей нестабильности и неустойчивости современных пар. Эти девушки обычно уже могли убедиться в хрупкости супружеских связей на примере родителей и оценить стирание роли мужчины в разводе. Поэтому они категорически не принимают независимый и индивидуалистический образ мужчины и женщины, который царит в современном обществе. Они ищут нечто вроде антропологической утопии, в которой чувство доверия и абсолютной искренности соседствовало бы с «правильным неравенством» мужчины и женщины.
Экстремистские сайты Исламского государства прекрасно умеют манипулировать чувствами девушек и используют это их настроение, обрисовывая благородный образ женщины, которая может найти убежище от современной неустроенности и жить в абсолютном доверии под крылом мужчины, защитника и «героя» (он сохранил мужественность, знает, как бороться с врагами ислама и справляться с невзгодами). Наивно романтическое восприятие любви накладывается здесь на тягу к войне и насилию. Часть воспитанных на культуре «унисекс» девушек буквально загипнотизированы военной агрессией. Насилие может показаться привлекательным не только мужчинам, но и женщинам, а жизнь в экстремальной ситуации приобретает смысл и интенсивность, которые на время позволяют забыть и приниженном положении женщины. Первые волны отправившихся в Сирию молодых людей превратились в вербовщиков: они отправляют электронные письма, ведут блоги, рассказывают о жизни жен моджахедов в Сирии. Прибыв на место, девушки иногда выходят замуж за европейцев, которые уже влились в ряды сирийских радикалов. Так, юная жительница Лондона Хадиджа Дейр (Khadijah Dare) вышла за шведа, который взял себе имя Абу Бакр (Abu Bakr), когда присоединился к ИГ. Культурное сближение женщин и мужчин в западном обществе ведет к тому, что насилие уже не считается уделом мужчин, как это было в прошлом. Женщины тоже могут внести в него свою лепту, пусть и не напрямую. В частности это может касаться надзора над «еретичками» (ставшие рабынями ИГ езидки и ассирийки, которых используют для удовлетворения сексуальных аппетитов боевиков): надзор за такими исламскими борделями обычно доверяют перешедшим в ислам западным женщинам. Они входят в бригаду «Аль-Ханса», которая следит, чтобы все женщины следовали законам шариата.
Иногда в Сирию едут целыми семьями. Бывает, что в одной бригаде служат мать и дочь или сестры (в ее ряды, например, вступили 16-летние близняшки Сальма и Захра Алан). Приняв девушек в бригады по насаждению своего понимания шариата, руководство ИГ подтверждает легитимность их действий, поручает им власть на немусульманками или «плохими мусульманками», которые зачастую старше их самих (они ощущают себя взрослыми, заставляя подчиняться себе других женщин). Кроме того, власти подталкивают девушек к замужеству с боевиками преимущественно европейского происхождения. Девочки-подростки считаются готовыми к браку начиная с девятилетнего возраста. Они должны основать семью, дети которой пройдут обработку ИГ. Формирование столь благородной «исламской» семьи с идеализированной ролью матери на территории халифата скрывает от них приниженное положение женщины, которое они пока не хотят замечать. Нестабильность современного брака, свидетелями которой были эти девушки, означает, что «вечный» союз с борцом за веру объединяет в себе стремление к романтической нерушимой связи и одобренную религией любовь. Она позволяет им избавиться от нездоровых приятельских отношений юношей и девушек в монотонном мире Запада, который лишен масштабного насилия. Военная обстановка, миф об исламской чистоте при ИГ, представления о героизме мужчин и исполненной достоинства роли матери — весь этот мир, что так не похож на их родной уголок, где насилие превращается в развлечение, становится для них настоящим магнитом. По крайней мере, на время.
("Le Huffington Post", Франция)
Фархад Хосрохавар (Farhad Khosrokhavar)