Об исторических связях армян и курдов рассказал в своей статье известный армянский общественный деятель начала прошлого века А.Р.Мирзоян. Статья была опубликована в Париже в 1919 году.
Окончание. Начало в предыдущем номере “НВ”
…Главным аргументом, призванным рассорить армян и курдов, состоял в том, что борьба армян направлена не просто против турок, против мусульман вообще, а, следовательно, и против курдов… Кроме того, существовал еще один немаловажный фактор, который академик Гордлевский обосновал следующим образом:
«Постепенно нерв жизни страны отошел к армянам, а господа армян — курды и турки неожиданно попали в кабалу к своим недавним крепостным. Так на основе экономических условий создался новый источник для недоразумений, для озлобленности между армянами и курдами». В 1908 г. в Турции произошла младотурецкая революция, положившая конец ненавистному режиму «зулюма».
Турецкие конституционалисты выступали в блоке с различными национальными партиями, самой влиятельной из которых можно по праву назвать Дашнакцутюн. Гнчакисты отказались от союза с младотурками. Несмотря на то, что ни Дашнакцутюн, ни «Гнчак» не верили младотуркам, первая заключила с ними союз. Партия же «Гнчак» посчитала, что младотурки неискренни и что в союзе с ними практически ничего нельзя добиться.
Курды не имели тогда самостоятельной организации и выступали как органическая часть созданной младотурками платформы. Выступая в блоке с младотурками, курдские деятели, так же как и армянские партии, не выдвинули в тот момент лозунга немедленной независимости. Тем не менее, они надеялись, что союз с младотурками принесет им долгожданное решение курдского национального вопроса. Победа революции стала толчком для развития курдской общественной мысли. Политическая разрядка в стране способствовала активизации деятельности курдских политических деятелей, интеллигентов и студенчества.
На волне всеобщей демократизации возникли многочисленные курдские автономные клубы, формально объединявшиеся обществом «Кюрт таавун ве терраки джемиети» («Общество курдской взаимопомощи и прогресса»), выполнявшим роль скорее идейного, чем организационно-политического центра. Повсюду формируются курдские клубы, главный из которых — в Константинополе — возглавляется Абдул Кадером. «Именно в этих клубах осуществлялись основные связи между курдскими и армянскими деятелями. На заседаниях клубов много говорилось о совместной деятельности и сотрудничестве. Газета «Мшак» пишет: «Абдул Кадер созвал представителей армян, курдов, турок. Присутствовало около 300 человек… Интересным было выступление одного курдского вождя по имени Муртулла. Так же, как и все выступавшие, Муртулла назвал причиной всех зол абдулхамидовский режим.» Курдские вожди подписали письмо, в котором обещали поддерживать с армянами добрососедские отношения.
С первых же дней установления в Турции конституционного режима в столице регулярно проходили совместные манифестации и митинги под лозунгами дружбы и сотрудничества. «Горц» писала: «Среди нас, армян, это вызывает восхищение и удовлетворение, поскольку является отзвуком столь желательной и взлелеянной идеи сотрудничества, нашедшей отклик среди курдских соотечественников». В конце ноября 1908 года совместное заседание провел битлисский клуб, и опять прозвучали призывы к дружбе и сотрудничеству. Курдский клуб открылся также в Хынысе.
«Горц» пишет: «Уже заметно, что притесняемые курды понимают эксплуататорскую политику своих ага и настроены на то, чтобы сплотиться для противостояния своим хозяевам. Именно эти элементы сближаются с армянами и только с ними возможно установление прочных отношений». Но эти все шаги в направлении сближения ограничивались. Тех политических контактов, которые должны были завязаться в сложившихся условиях, не происходило. На заседаниях парламента курдские и армянские депутаты держались обособленно. Дашнаки считали необходимым сближение с другими национальными меньшинствами империи.
Само младотурецкое правительство ничего не предпринимало для сближения двух народов, наоборот — противостояло этому. Армянские партии не были свободны в своих действиях, всякие контакты курдов и армян находились под контролем властей и регулировались властями в их интересах. Курдские же клубы, единственные национальные органы на местах, далеко не способствовали просвещению курдов.
Однако со временем политическая ситуация стала меняться. Для захвата власти младотуркам была необходима поддержка такой партии, как Дашнакцутюн. Все три армянские партии — Дашнакцутюн, «Гнчак» и «Рамкавары» — приспособились к требованиям младотурок, приняли идею целостности и неприкосновенности Османской империи. Однако вскоре, когда прошел период эйфории, свобода, предоставленная нетурецким организациям, в особенности христианским, стала тревожить и раздражать младотурок. Трагические события в Адане в апреле 1909 г. ясно показали шовинистическое лицо иттихадистов. Именно 1909 г. можно считать переломным в национальной политике младотурок.
Они чем дальше, тем больше отстраняли партию Дашнакцутюн и армянских депутатов в парламенте. В итоге политика младотурок привела к их окончательному разрыву с партией Дашнакцутюн в августе 1913 г. Причиной разрыва был тот факт, что младотурки не выполнили своего обещания относительно улучшения положения народов, населяющих империю. На рубеже XX в. курдские политические и общественные организации, возникшие на волне общей антисултанской оппозиции, были слишком малочисленны и слабосильны для воздействия на народ. 18 января 1918 г. в Париже открылась мирная конференция между странами Антанты, с одной стороны, и странами четвертого союза — с другой. К этому времени по турецкому или ближневосточному вопросу определились позиции только Англии, Франции и США, причем по курдской части этого вопроса — в самом общем, неконкретном виде.
Понятно, что мнение побежденных Германии, Австрии, Венгрии и Болгарии насчет «оттоманского наследства» никого в Париже не интересовало. Однако Турцию нельзя было сбрасывать со счетов. Хотя страна была практически оккупирована, а султанское правительство было превращено в марионетку союзного командования, Стамбул сохранял еще способность воздействовать в армянско-курдском регионе. Порта могла хотя бы некоторое время играть на противоречиях между державами-победительницами. Правда серьезного противодействия захватническим планам Антанты в этом регионе Турция оказать не могла, собственных же идей в отношении курдского (или армянского) вопроса она не имела, если не считать сохранения статус-кво, то есть турецкого господства. В Стамбуле считали, что этого вопроса просто не существует. Такого же мнения придерживался и Тегеран. И, конечно же, не посчитались с курдами и другими народами региона. Никто не спросил их мнения относительно их дальнейшей судьбы. Однако мнение это существовало, и оно, вопреки ожиданиям империалистов, стало постоянно действовавшим политическим фактором, оказывавшим возрастающее влияние на ситуацию в Курдистане и сопредельных странах.