Законодательное собрание Стамбула переименовало островок в Мраморном море. Плоский остров (Яссыада) стал называться Островом демократии и свободы. Известен этот клочок земли тем, что в 1961 году в местной тюрьме были повешены трое членов свергнутого военными правительства, пытавшиеся действовать вопреки заветам Мустафы Кемаля Ататюрка.
Суть вопроса состояла в том, что свергнутые министры пытались перевести турецкую экономику на рыночные рельсы, а политическую жизнь сделать по-настоящему многопартийной. Примечательно, что решение о переименовании было принято за двое суток до празднования Дня памяти Ататюрка, которое отмечается 10 ноября.
Выдающаяся роль, которую в начале прошлого века сыграл этот человек в истории своей страны, никогда и никем не ставилась под сомнение. Его по праву называли и продолжают называть основателем современной Турецкой республики. Во многом благодаря именно его усилиям и воле страна за полтора десятилетия превратилась из средневековой теократии во вполне современную республику. Вступление Турции в круг “цивилизованных”, по мнению Ататюрка, западных наций было главной целью первого турецкого президента.
Сразу после смерти “Отца турок” (в 1938 году) фактически законодательно в стране был введен культ почитания его памяти. Чуть ли не в каждом населенном пункте были установлены памятники и бюсты Вождя, все присутственные места обзавелись его портретами, улицам и площадям присваивалось его имя, его цитатами сыпали политики, бюрократы и дикторы, склоны гор покрылись выложенными из огромных камней заверениями в верности народа его заветам.
Подобно средневековым восточным поэтам, бесконечно соревновавшимся в воспевании красоты тюльпана или пения соловья, детишки в школах из года в год писали сочинения, в которых признавались в любви к “Отцу”. Авторов лучших сочинений премировали.
Со временем мифологизированный образ Ататюрка стал объектом почти религиозного поклонения, превратился в архетип Вождя, Мудреца и Воителя одновременно. Достижения и победы страны в самых разных сферах общественной жизни – будь то экономика, политика или спорт – так или иначе возводились к его деяниям. Показательная в этом смысле статуя красуется на выезде из города Конья – в одной руке Вождь держит саблю, в другой – пшеничный колос. Дескать, и защитит, и накормит. Примеры можно приводить до бесконечности.
Сакральным центром Турецкого Космоса стала его усыпальница – точка, в которой смыкались три уровня мироздания. Где-то в подземном мире покоится прах “Отца”, над которым в мире земном воздвигнут пустой саркофаг – центральный алтарь государственного культа, а господствующий над Анкарой мавзолей, выполненный в традициях итало-германского ампира 30-х годов прошлого столетия и стилизованный под хеттский храм, вздымается к миру горнему.
Здесь происходят главные ритуальные действа официального культа, во время которых руководители государства и представители генералитета в дни официальных праздников и по случаю вступления в должность, возложив к саркофагу подобающий случаю венок, на несколько мгновений замирали в почтительно-отрешенном молчании, пытаясь установить духовную связь с Вождем, а затем оставляли в книге почета записи, состоящие из признания его высочайших заслуг и клятв следовать его заветам.
А по сути, в политике была создана строго централизованная система управления, опиравшаяся на безусловное лидерство Народно-республиканской партии (естественно, созданной Ататюрком); безраздельно господствовавшей идеологией стал турецкий национализм (“тюркизм”); экономика базировалась на государственном капитализме. Армия, ставшая движущей силой турецкой революции, была объявлена гарантом конституции и Республики, их защитницей от внешних и, что особенно характерно, – от внутренних угроз. Ну а самого “Отца турок” западные СМИ уже тогда обвиняли в диктаторстве.
Бросить вызов этой системе впервые осмелилась Демократическая партия, победившая на парламентских выборах 1950 года. Через несколько лет военные вывели на улицы танки, оцепили парламент, а премьер-министр, министры финансов и иностранных дел окончили свою жизнь на тюремном дворе на Плоском острове. Генералитет решил, что обладает монополией на истину, и еще трижды совершал государственные перевороты, когда политика гражданских властей казалась ему “неправильной и опасной”, перевороты, каждый раз встречаемые народным ликованием и покорной индифферентностью свергаемых.
После очередного переворота, в 1982 году премьер-министром страны стал блестящий экономист Тургут Озал, осуществивший реформы, которые не суждено было провести Демократической партии. Его уже не повесили – времена изменились. Правда, многие считают, что через какое-то время отравили – спекуляции на эту тему не утихают до сих пор. Политическая палитра Турции засияла самыми разными красками, но постепенно превалировать в ней стала краска зеленая – цвет знамени Пророка.
В 2002 году к власти пришла Партия справедливости и развития (ПСР) во главе с Реджепом Тайипом Эрдоганом – консервативным приверженцем “мягкого ислама”. Вектор турецкой политики начал меняться: на словах не отказываясь от идей “Отца турок”, Эрдоган, поняв, что полноправное членство его страны в ЕС – вещь маловероятная, во внешней политике все больше стал переориентироваться с Европы и США на единоверные суннитские государства Ближнего Востока.
В политике внутренней был взят курс на постепенную исламизацию всех сторон общественной жизни. Кемализм, как принято называть комплекс идей Мустафы Кемаля Ататюрка и основанных на них практик, в основу которого был положен принцип светскости государства и общества, этим планам мешал. Но оказалось, что с ним можно бороться. Кемализму так и не удалось превратиться во всепроникающую идеологическую систему, он вынужден был удовлетвориться лишь тем спектром общественного сознания, что связан с официозом в разных его проявлениях. Искренних приверженцев “официальной религии” всегда было сравнительно немного.
Большинство населения, в первую очередь сельского, чей уклад жизни определяется прежде всего нормами и ценностями ислама, это учение и связанный с ним культ воспринимало как нечто навязанное “сверху”. Для большой части турок чаще всего это был просто обязательный к исполнению ритуал.
Главным препятствием для Эрдогана на пути политических преобразований являлась армия, считавшая себя хранительницей заветов Ататюрка, другими словами – способная провести пятый государственный переворот. И тут как нельзя кстати прокуратура раскрыла целых два заговора националистически настроенных генералов против демократически избранного правительства. Сотням военных вменили в вину подготовку военного переворота, хотя до сих пор в существование таких планов в стране верят далеко не все. Так или иначе, в несколько этапов была проведена масштабная чистка офицерского корпуса, в результате которой армия как политическая сила практически перестала существовать, а Эрдоган объявил об успехе демократии, и не согласиться с ним трудно.
Далее: с годами практика кемалистского национализма (“тюркизма”), отрицавшего существование в стране любых этносов, кроме турецкого, превратила “курдский вопрос” (а примерно каждый шестой гражданин Турции – этнический курд) в главную проблему внутриполитической жизни – в 1984 году “марксистско-ленинская” Курдская Рабочая Партия начала партизанскую войну против “оккупационного и шовинистического” режима. Счет потерь с обеих сторон пошел на десятки тысяч.
Эрдоган объявляет о готовности решить проблему, и правительство через спецслужбы начинает переговоры с сепаратистами. Но, похоже, делать это надо было раньше: требования курдских политиков уже вышли за рамки тех уступок, на которые, по крайней мере официально – во всеуслышание, – готово идти правительство. Тем не менее переговорный процесс идет, граждане не гибнут: в общем и целом проблема решается и опять-таки демократическим путем.
Периодически правительство обещает удовлетворить и требования недовольных ущемлением в правах по религиозному принципу алевитов (их примерно столько же, сколько и курдов – 12-15 миллионов).
Тем временем Эрдоган, воспользовавшись тем, что его партия победила на трех парламентских выборах кряду, занялся укреплением и расширением личной власти, заслонив собой всех со товарищей, включая и старинного соратника – президента страны Абдуллу Гюля, благо по турецкой конституции президент является, во многом, фигурой представительского порядка. По мере укрепления личной власти премьера, многие эксперты стали отмечать рост авторитарности методов его правления, нетерпимость не только к оппозиции, но и к проявлению инакомыслия даже в партийных рядах.
Дальше – больше: руководство ПСР объявляет о подготовке изменений в конституцию в направлении расширения демократических прав и свобод. Заодно новая редакция основного закона должна была покончить с рудиментами кемалистской идеологии, а также наделить президента полномочиями фактически единоличного правителя страны. Напомним, что на пост премьер-министра Эрдоган больше баллотироваться не может, а вот на президентский пост – можно.
Похоже, что вскоре харизме и энергии Эрдогана стало тесно в границах Турции, и Анкара провозгласила политику собирания широкого союза соседних государств, некогда входивших в состав Османской империи. Причем, цементирующей основой гипотетического союза должна было стать “общая история”: арабам, кавказским и балканским народам предлагалось объединяться на основе ностальгической рефлексии по временам Османов! Вот тогда “злые языки” впервые заговорили о том, что турецкий лидер склонен выдавать желаемое за действительное.
Неуклюжие действия Анкары в сирийском кризисе, похоже, поставили крест на идее неоосманизма, а мощные антиправительственные протесты, прокатившиеся по стране в начале лета, показали властям предержащим, что далеко не все турки разделяют ценности и планы своего премьера.
Протесты застигли Эрдогана врасплох. Он отдавал приказы ужесточить действия полиции, грозил подавить беспорядки, выведя на улицы своих сторонников. В результате, в разжигании протестного движения обвинили “внешних врагов Турции” и “международное финансовое лобби”. Тем не менее разговоры о превращении Турции из парламентской республики в президентскую как-то затихли.
Означает ли это, что Эрдоган может примириться с уходом с политического Олимпа? Нет, конечно. Такие лидеры по своей воле от власти не отказываются. Наверняка в голове премьера и в недрах его канцелярии вызревают альтернативные планы. Поживем – увидим. Ну а пока прощание с эпохой Ататюрка продолжается: уже принято законодательное решение убрать изображение “Отца турок” с турецких орденов и медалей.
Анатолий Асеев
Голос России