Курдская проблема и решение модели демократической нации
В частности, называя все деяния господствующих систем политикой, оставшиеся осколки политики социальная наука попросту игнорирует; она осуждает примитивное родоплеменное управление, называя это узким квартальнымуправлением, неумением видеть долгосрочные перспективы, неспособностью представлять основные внутренние и внешние национальные интересы. В этом смысле путаница и потрясения обретают огромные масштабы.
В то время, как политика давно уже изгнана из общества, а вместо нее установлены коды власти, тождественные с предательством, они пытаются говорить о серьезном политическом развитии, о достижении в политике современного цивилизованного уровня. Но ведь в социальной сфере, в которой существует политика, действуют жизненные интересы общества, его структурное и семантическое благополучие и развитие!
Общества без политики или имеющие слабую политику, не смогут избежать уничтожения и колонизации извне или репрессий и эксплуатации изнутри, осуществленных силами правящих и эксплуататорских классов. Наибольшее благо, которое может быть создано для общества, — это возвышение его до уровня политического. Еще лучше приобщить социум к постоянной и структурной демократии, где двадцать четыре часа в сутки действует демократическая политика.
9. Демократия
Частое использование на практике и толкование, совершенно противоположное сути, требуют точного определения понятия демократии. Можно дать узкое и широкое определения демократии, часто используемой вместе с концептуальной путаницей. Демократию можно назвать самоуправлением обществ, не познавших в широком смысле государство и власть. В эту категорию входит самоуправление кланов и родоплеменных сообществ.
Самоуправление, остающееся за пределами власти и государственного управления в обществах, часто переживавших явления демократии власти и государства в узком смысле, можно рассматривать в этих рамках. В этатических обществах в чистом виде не существуют ни демократия, ни деспотическое управление. К чему относится (в чистом виде), обществу или демократии? Скорее, речь может идти о тесно сопряженных формах управления. Это же порождает режимы, уязвимые в отношении деградации и власти, и демократии.
В силу своей природы государственная власть во взаимоотношениях с обществом толкает демократию назад и ограничивает ее. Что касается сил демократии, то они, не признавая государства, постоянно стремятся расширить его границы. Сама проблема родилась в недрах сумбура между государством, маскирующимся под демократию, и демократией, стремящейся стать государством.
Этот хаос систематически развивается в европейской цивилизации. В восточных сообществах различия между социальной и государственной природами гораздо глубже. Ограничение государственной власти ею же самой установленными законами и ограничение общества демократией, смягчая резкие противоречия между ними, делает возможным их сосуществование.
Эта модель, развитая усилиями капиталистической современности, в сущности, ставит целью смягчение классовых противоречий и управления ими. Современный капитализм, продолжая, с одной стороны, развивать над всеми социальными силами, вне собственных границ, наиболее концентрированную и распространенную форму государственной власти, коей является национальное государство, с другой стороны, старается убедить всех тех, кто находится под гнетом и эксплуатацией системы, принять парламентарную демократию, являющуюся своеобразной платой за безропотность. Это и есть то, что называется «либеральной демократией».
Освобождение социальной демократии из этого плена возможно только с помощью развития системы демократического самоуправления. Моделью, наиболее близкой к правильному решению, является развитие системы демократического самоуправления вне ее отождествления с государственной властью, без искажения под лозунгом народнической или пролетарской диктатуры.
Не превращаться в государство от имени народа, не становиться примитивным придатком государства – вот основа и привилегия демократического самоуправления. Любые методы, кроме этого пути, с трудом преодолевают правые и левые уклоны либеральной демократии. Как бы ни пытался самовыразиться либерализм, в форме классической либеральной или народной демократии социалистической системы, основной управляющей силой либерализма являются государства монополии и управления.
Задача общества заключается в строительстве собственных сил демократической современности в противовес силам исторических цивилизаций и силам современного капитализма нашей эпохи. Историческая роль демократической современности заключается в том, чтобы не только не стремиться к становлению в качестве государства на руинах разрушенного государства, но и уберечься от растворения в горнилах эффективной государственности и превращения в ее гражданское продолжение, и при этом создавать свои структуры во всех социальных сферах.
10. Экономика
Большое значение имеет четкое определение экономики, в частности, из – за ее фетишизации. Либерализм, посредством постоянной экономизации все и вся лишающий смысла само определение экономики, считает экономикой все факты, являющиеся антиподами экономики. Если экономику в общем смысле рассматривают как действия по удовлетворению основных потребностей общества, структурное и нормативное выражение этого процесса, то в более узком смысле экономикой можно считать все действия, развиваемые вокруг рынка и направленные на удовлетворение материальных потребностей.
Если рыночная экономика, берущая за основу меновую стоимость вместо потребления, является известным определением, то капитализм точно так же, как приводит к деградации демократической сферы, является причиной деградации и экономической сферы, приводя ее под господство национального государства и финансовых монополий, выхолащивая ее суть. Это и есть действительность, требующая особо четкого понимания.
Экономику считают едва ли не естественной деятельностью финансовых монополий, построенных над рынками, созданными под эгидой национального государства. В данном случае происходит отрицание экономики, вместо нее преподносятся монополистская торговля и система извлечения чрезмерной прибыли в промышленной и финансовой сферах. Эта система легализуется такими активными темпами, как если бы экономическая деятельность испокон веков состояла из этих монополий.
Данная деятельность, которую можно назвать экономическим террором, то есть экономический упадок общества, окружение рынка и его превращение в сферу извлечения прибыли, при помощи финансовых инструментов полностью ликвидирует связь капиталистических монополий, действующих в сфере промышленности и торговли, с экономикой, превратив в наиболее фундаментальную категорию принцип извлечения денег из денег, что становится самым большим социальным бедствием, не имеющим прецедентов в истории.
Эпоха финансового капитала является критической точкой упадка экономики и общества. Мы оказались лицом к лицу с яростным асоциальным, антигуманным и противоестественным чудовищем, которое толкает едва ли не половину общества в пропасть безработицы. Под видом экономики создание вооружения превращается в основной экономический сектор; производство оружия массового уничтожения преследует всего лишь цель извлечения прибыли, не имеет никакой связи с основными потребностями общества, разрушает окружающую среду, превращая в прибыль все источники общества и природы.
В данном случае очень важно осознать, что в качестве главенствующей экономической деятельности обретает смысл именно это уму не постижимое противоречие. Оно возникает, когда женщин и молодежи, ставших жертвами системы, в первую очередь обрекают на бесправие, осуждая их на жизнь вне экономики. Вместо этого в качестве штабов экономики пытаются установить СЕО, совершенно не имеющие отношения к экономике и представляющие собой неких «волков» властного правления.
Жизненно важно не считать экономикой социальную онкологию, оставляющую далеко позади себя государственную власть олигархических монополий, отрывающих подавляющее большинство общества от реальной экономики, превращающих прибыль в единственный инстинкт и устанавливающих связь с обществом только лишь в виде создания монополий эксплуатации. Крайне важно рассматривать все это как отрицание экономики.
Необходимо в свете их деяний четко охарактеризовать современных жрецов, которые в нынешнюю эпоху (эпоху современного капитализма) под видом политической экономики мифологизируют интересы асоциальных сил в тысячу раз больше, нежели это происходило в эпоху мифотворчества жрецов Шумера. В эту категорию следует включить и СЕО компаний.
Мы не должны ни в коем случае игнорировать тот факт, что национальное государство в основном является силовым механизмом этой современной жреческой системы. В новом толковании нуждается «Капитал», написанный К. Марксом в целях научного обоснования капитализма, в чем во имя науки, будто бы имеются законные основания.
Как ни старается он сорвать с капитализма маски во многих сферах, но сам факт попытки выдать капитализм за неизбежную историческую систему становится причиной растворения марксизма в горнилах современности. Как видно на примере Советского Союза и Китая, с этими реалиями тесно связано и то, что социализм обрел свое место в системе, оказывая наибольшую услугу либерализму.
Снижение социологии до сугубо экономического уровня и предоставление экономики анализу капиталистической системы, являющейся отрицанием самой экономики, — вот суть кризиса в научной сфере. Без преодоления экономико-политического кризиса, толкающего в пропасть кризиса всю социальную науку, невозможно преодолеть упадок, переживаемый всеми общими науками, утратившими свои институциональные (университеты), нравственные и философские перспективы. Не преодолев кризиса в науке, не приобщив науку заново к осмысленному и структурному созиданию, невозможно будет преодолеть глобальный социальный кризис и натиск современного капитализма.
11. Ассимиляция
Ассимиляция выражает односторонние связи и действия, применяющиеся в отношении социальных групп, в цивилизованных обществах находящихся в статусе рабов и полностью взятых под гегемонию монополиями власти и капитала. Данные связи и действия используются для того, чтобы превратить эти группы в приложение и продолжение монополии. Основным в процессе ассимиляции является формирование легиона рабов с низкой себестоимостью для собственной власти и эксплуатации. Идентичность и противодействие ассимилируемой группы полностью уничтожаются, и сама она превращается в рабов, наиболее подходящих для служения господствующей элите.
В данном случае основной функцией ассимилируемого раба становится обязательное уподобление своему господину, утверждение и, тем самым, обретение своего места в системе в виде всевозможных усилий, прилагаемых для превращения в приложение и продолжение своего господина. У раба нет никакого иного выхода. Единственный выбор — это оставить собственную идентичность и наилучшим образом адаптироваться к культуре господ для того, чтобы суметь выжить. Общество, подвергнутое ассимиляции, состоит из самых наивных, работящих, людей, соревнующихся в услужливости и лишенных совести, нравственности и разума.
У него нет ни одного свободного права принять решения и осуществлять действия. Человек, все социальные ЧТО? которого преданы, обреченный на существование только ради наполнения своего желудка, превращается в некое животное в одежде. Господствующая элита использует два основных оружия, чтобы навязать ассимилируемому обществу такое существование без собственной идентичности. Первое — это голая физическая сила. При малейшем волнении и восстании над головой возникает карающий меч. Второе — обречение на голод и безработицу. Господа стараются ввести в действие следующий железный закон: если слуга будет настаивать на своей идентичности и перестанет вести себя так, как того желает господин, то будет обречен на голодилисмерть!
Основной механизм, развиваемый для этого господствующей элитой — это закрытие всех путей структурного и нравственного развития, чтобы не дать возможности существования в официальном обществе всех тех, кто проявляет интерес к ассимилируемой культуре и имеет контакт с этой культурой, независимо от того, кто бы это ни был. Подобно тому, как двери государственных органов власти закрываются перед всеми людьми, группами и организациями, независимо от уровня их способностей, которые строят отношения с ассимилируемой культурой, стараются продлить жизнь этой культуры, так же предпринимаются все меры, явные или тайные, мягкие или жесткие, для того, чтобы выдворить их за пределы негосударственного общества.
Личности и организации, которые вначале с любительским энтузиазмом работают с проблемами ассимилируемой культуры, по мере развития процесса понимают, что все двери не просто закрыты перед ними, а, что в случае проявления настойчивости под угрозой находится само их физическое существование. Они или присоединяются к обществу ассимилирующего национального государства, или же, поменяв методы, видят пути выхода в активном сопротивлении и организации действий.
Во всех национально-государственных образованиях современного капитализма есть бесчисленные примеры такого рода. Механизм применяется не только в отношении угнетенных этнических сообществ и народов. Свою долю последствий ассимиляции получают также различные этнические группы и угнетаемые классы, принадлежащие к господствующей нации: оказываясь перед угрозой утраты своих остающихся еще свободными этнических диалектов и культурных достижений.
Курдский народ, являющийся на Ближнем и Среднем Востоке значительной жертвой ассимиляции, представляет собой ярчайший пример в этом плане. Настойчивое проявление собственной курдской идентичности означает процесс, ведущий к геноциду; в первую очередь это потеря работы. Каким бы способным ни был курд, но пока он добровольно не освоит всевозможные культурные политики господствующего национального государства, перед ним будут по одной закрываться все двери, ведущие к личностному и структурному развитию. В результате он встанет перед выбором: или, избрав добровольную капитуляцию, сможет пройти через все двери, ведущие вплоть до поста президента республики, или же, не сдаваясь и избрав путь борьбы, испытает все бедствия и трагедии, которые могут произойти с ним на этом пути, вплоть до геноцида.
12. Геноцид
Геноцид как продолжение ассимиляции преследует цель полного физического и культурного уничтожения народов, меньшинств, различных религиозных, конфессиональных и этнических групп, с которыми не удается совладать власти. В зависимости от ситуации возможен один из двух вариантов. Метод физического геноцида в целом применяется в отношении таких культурных групп, которые в сравнении с культурой господствующей элиты или культурой национального государства находятся в более высоком положении.
Типичным примером этого является геноцид, применяемый в отношении еврейского народа и культуры. Поскольку на протяжении истории евреи всегда составляли самую действенную прослойку в сфере материальной и духовной культуры, они подвергались физическим нападениям и уничтожению со стороны противоборствующих господствующих культур, часто испытывая гонения в виде репрессий, называемых погромами.
Что касается практики культурного геноцида, являющегося вторым методом массового уничтожения, то он применяется, скорее всего, в отношении народов, этнических сообществ и религиозных групп, которые в сравнении с культурой господствующей элиты и национального государства.
Посредством культурного геноцида, являющегося основным механизмом, преследуется цель полной ликвидации этих народов, этнических сообществ и религиозных групп с помощью навязывания языка и культуры господствующей элиты и национального государства. Их пытаются уничтожить, взяв в тиски всевозможных социальных структур, в первую очередь, образовательных учреждений.
Культурный геноцид в сравнении с физическим геноцидом — это более болезненный и длительный метод геноцида. Последствия культурного геноцида более драматичны в сравнении с физическим геноцидом; это самое масштабное бедствие, с которым могут столкнуться в своей жизнедеятельности какое-либо сообщество или народ. Принуждение к отказу от своего бытия, идентичности, всех материальных и духовных ценностей социальной природы равносильно продленному во времени распятию общества. В данном случае можно говорить о стоне народа, а не о жизни во имя культурных ценностей, растоптанных культурным геноцидом.
Истинная боль, которую современный капитализм причиняет всем народам, угнетенным и оставленным без работы классам, реализуя свою максимальную прибыль, это боль, которая ощущается не только физически, от самого факта эксплуатации, но и вследствие распятия всех прочих культурных ценностей. Реальное существование материальных и духовных ценностей, за исключением официальной культуры национального государства, — это смерть на эшафоте. Впрочем, иными способами невозможно уничтожить народ, если он станет источником развития человечества и экологически защищенной природы.
Положение курдов представляет собой наиболее страшный и трагический пример культурного геноцида. Пока курдский народ заставляют стонать на эшафоте, построенном господствующими национальными государствами на всех материальных и духовных ценностях, очевидно, что все социальные накопления, в первую очередь, трудовые достижения, подземные и наземные полезные ископаемые подвергаются откровенному грабежу. Все, что остается, подвергается уничтожению, остается без работы, иссушается, доводится до такого грязного состояния, что просто невозможно смотреть. Казалось, курдам оставлен один лишь путь: раствориться в господствующем национальном государстве, отказаться полностью от своих фундаментальных ценностей. Нет у них иного жизненного пути. Культурный геноцид курдов, временами доходящий до физического геноцида, является, вероятно, одним из самых чудовищных и убийственных примеров, во всей наготе раскрывающих реалии современного капитализма.
B. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ РАМКИ
Несмотря на то, что социальные теории очень разнообразны и противоречивы, с точки зрения освещения нашей основной темы мы ограничимся акцентированием внимания на некоторых из них.
Теоретическое исследование социальных различий, представляющих собой очень широкую область, возможно, но не особо целесообразно; такого рода рассмотрение может отодвинуть на задний план и лишить смысла вопросы, требующие настоящего освещения. Наиболее важное обстоятельство, имеющееся в социологии, — это не освещение всего и вся, а определение и освещение вопросов, имеющих жизненно важное значение. Самый важный вопрос таков: каковы наиболее определяющие факты в дебрях социальных явлений? В этом плане можно составить длинный список, в котором найдут место значительные события и личности, те, кто отводит первостепенное значение государству и экономике. Поскольку для меня имеют значение некоторые наиболее поясняющие факты, здесь я постараюсь поочередно схематически изложить их.
1. Центральная гегемонистская власть
С точки зрения нашей основной темы реальные теоретические определения будут касаться центральной гегемонистской власти. Важнейшей теорией, способной осветить то, как народ доведен до состояния грани геноцида, является теория центральной гегемонистской власти. Поскольку понятие власти недостаточно определено, очень важно осознать, как в процессе исторического развития власть удерживает в своих тисках общество.
В первую очередь следует очень хорошо усвоить гегемонистский характер власти. С момента возникновения очаги власти вступают в яростное соперничество друг с другом, что постепенно выливается в кровавые войны. Институты власти изначально стремятся стать монолитными, уничтожая друг друга. Через определенное время, когда становится ясно, что это бесполезно и просто невозможно, для всех центров власти является очевидным переход во власть наиболее сильного центра власти.
Более того, движения против власти, постоянно развивающиеся в глубинах общества и извне, делают неизбежным жизнь в форме союза под властью гегемона (доминанты, главного предводителя), с которым власть предержащие находятся в партнерстве. Чистая власть в истории — исключение; правилом является гегемонистский характер власти. Центральная власть дополняется экономическим центром. Концентрация центральной власти проходит в тесной связи с центром, где происходит главный вектор концентрации экономики. Центральная экономика, волнообразно распространяясь на все окружение, систематизирует себя, и это происходит в тесной взаимосвязи.
Поскольку центральная цивилизация является концентрированной структурой с наиболее сильной потенциальной экономикой, она распространяется от центра к периферии, активизируя экономику в своей актуальности. В плане максимального формирования прибыли, накопления капитала центр и периферии постоянно меняют свои места. Такое состояние делает неизбежным процессы, называемые депрессией.
В таком случае периферия и депрессия являются незаменимыми фундаментальными особенностями центральной цивилизации и экономики. Когда система работает плодотворно, нет никакой необходимости в смене центра. Но, как зачастую бывало в истории, по мере того, как центр стал паразитировать, намечается подъем плодотворной периферии, испытывающей воздействие кризисов; при помощи новых технологических способов периферия делает экономику успешнее.
Новая технология это новая военная техника. Скольжение власти, имеющее место в такие исторические моменты, завершается формированием новых центров и периферий. Заново выстраивается гегемония власти. В истории часто встречаются случаи такого формирования гегемонистской власти, возвышающейся под предводительством нового народа или династии. В данном случае не особо уместно делать различия между определяющим характером экономики и власти. Подобно тому, как ни одна гегемонистская власть не может состояться без экономического центра, ни один экономический центр не может долговременно существовать, не ориентируясь на строительство центральной гегемонии власти.
Другой, очень важный факт, связанный с центральной гегемонистской властью, — это то, что данная система обладает особенностью цепи, не терпящей никаких пустот, и в ней нет разрывов ни в аспекте времени, ни в аспекте места, они являются как бы звеньями одной цепи. В природе гегемонистской власти нет никаких пустот во времени и пространстве. Имеет место максимальное заполнение. Звенья тесно сопряжены друг с другом. Если возникает пустота, то возникает вероятность упадка центра. Если на протяжении длительного времени не будет ремонта и наполнения, то упадок центра и смена места станут неизбежными. Центральную гегемонистскую власть не стоит считать состоянием, свойственным только великим империям. Все общества стараются соединиться между собой связями гегемонистской власти. Для всех действуют схожие гегемонистские правила, от зависимости, испытываемой от центров самых больших империй, до зависимой от нее семейной ячейки. Каков император в Риме, таков в селе помещик, таков в семье муж. Если игнорировать тот факт, что историческое общество соткано из подобных гегемонистских нитей, то понять его будет невозможно. Вероятно, и будет масса каких-то знаний, но не будет диалектического осознания.
Центральная гегемонистская власть дополняется не только экономикой, но и идеологической гегемонией, значимой, по меньшей мере, как и сама власть. Без идеологической гегемонии не может быть гегемонии власти. В частности, фундаментальные мифологические и религиозные прорывы на стадии цивилизации имели или антигегемонистский характер, или же, в кратчайшие сроки под одним крылом объединяясь с властью, быстро обретали гегемонистский характер. В частности, достаточно поучительным является пример совместного развития монотеистических религий с центральной гегемонией. Их исход связан с абсолютным гегемоном. Понятия Бога, Аллаха являются или альтернативными понятиями главного гегемона, и в таком случае религия становится оппозиционной и мятежной, или же они означают непосредственное освящение и обожествление гегемона, и во втором случае религия является отражением центральной гегемонистской власти. Между ними имеет место очень жесткая конфликтная ситуация с точки зрения взаимоотношений и противоречий. Историю монотеистических религий можно понять, только изучая ее вместе с центральной гегемонистской властью. Иным образом историю религий понять невозможно. История религий, оторванная от фундамента власти и экономики, представляет собой сплошную нелепость. Связь между религией, богом, гегемоном, властью и экономикой гораздо сложнее, чем предполагается. Реальная история окружена гегемонистской властьюне только цепью времени и места, но и комплексом взаимоотношений религии, бога, гегемона, власти и экономики. Историческое общество и по сей день продолжает свою жизнедеятельность в виде таких колец и звеньев.
Если конкретизировать, то получается, что этот процесс, начатый первым известным гегемоном, коим был аккадский царь Саргон, и продолжаемый США, ставшими гегемоном, аналогичным империи Саргона, по цепочке продолжается как основной поток центральной системы цивилизации. Если гегемония Шумера, Аккада, Вавилона, Ассирии, хеттов, митанни, Урарту, Мидии, Персии, Александра Македонского, Рима, Сасанидов, Византии, арабского исламского халифата, татаро-монгольского ига, Османской империи, Британии и США сформировала основной поток, то Древний Египет, Элам, Хараппа, империи Китая, Индии, России, Франции и Германии стали ответвлениями от основного потока. Историческое общество будет воспринято гораздо реалистичнее, если на протяжении истории центральной цивилизации конкретно изображается основным потоком и его ответвлениями. Несомненно, у этих основных потоков и притоков есть внутренние течения, представляющие собой более короткие реки, каждая из которых составляет одну культуру и цивилизацию. Важно осознать, что историческое развитие непрерывно, за исключением промежутков центральной гегемонии, оно постоянно укрепляется, формируя современный мир. Это формирование, несомненно, не может иметь односторонний характер. С другой стороны, силы антигегемонии с момента своего исхода постоянно строя свое существование в противовес центральной системе цивилизации и ее гегемонистских сил, донесли таким образом до сегодняшнего дня противоположный полюс мира, то есть мир демократической цивилизации. Не может вызывать никаких сомнений, что основная жемчужина этого мира носит демократический, нравственный и политический характер, усиливаясь и обновляясь бесчисленными нескончаемыми демократическими конфедерациями, построив свой идеологический мир в каждой конфессии монотеистических религий и всех религий в целом, а также становясь реальной производительной силой экономики.
История сингулярных национальных государств, которые современный капитализм пытается поставить во главу угла, не сможет изменить универсальную действительность, как бы она ни пыталась подавить исторический процесс центральных гегемонистских систем. Без универсальной истории не может быть сингулярной истории. Точнее, история развивается путем взаимного воздействия сингулярного и универсального. Истории сингулярных наций, классов и сословий или истории личностей не могут быть осознаны вне универсальной связи. Капиталистическая современность, объявляя свою либеральную историю «концом истории», пытается повторить хитрости, к которым обращается любая классическая гегемонистская эпоха. Каждая гегемонистская эпоха объявляет себя последней, однако история продолжается. Исчерпывает себя, вероятно, сам современный капитализм. Эта система, которая вместе с эпохой глобального финансового капитала не оставила никаких связей с конкретной историей и обществом, оказалась по сути своей, бессмысленной. Ее распад, с точки зрения формы происходит ежедневно. Возможно, впервые в истории центральная гегемонистская система, полностью истощив все свои резервы, явно трещит по швам, приближается к своему концу, постоянно задыхаясь от кризиса. В сущности, она уже исчерпала себя во многих планах. Вызывает беспокойство то, насколько она сможет защититься бронированными шаблонами; и очень важно выяснить, способствует ли она бесконечности своего формального существования, игнорируя критерии времени и места, или переживает собственное истощение.
Абдулла Оджалан Продолжение следует