Во второй половине XIX века в Центральной Азии, тогда известной как Русский или Западный Туркестан,
в ходе процесса ее завоевания и присоединения к Российской империи, появились армянские общины выходцев из Карабаха, Зангезура и Западной Армении. 1 Двигаясь через Каспийское море, они осваивали первоначально Закаспийскую область, работали главным образом на строительстве Закаспийской железной дороги. Но, довольно быстро их сменили на тяжелой работе по строительству железной дороги персы – выходцы из Ирана. Основная масса армян направлялась в городские поселения и постепенно осела, как в старых – Самарканд, Коканд, Андижан, так и новых городах Туркестана – Ашгабаде, Скобелеве (ныне Фергана) компактно: почти в каждом из них были армянские кварталы. Так, по первой Всероссийской переписи 1897 года, общее число армян в трех областях – Закаспийской, Самаркандской и Ферганской насчитывало до пяти тысяч человек.2 Как свидетельствует в составленном в память о российском генерал-губернаторе Туркестанского крае К. Кауфмане «Кауфманском сборнике» в 1910 году генерал-майор русской армии Б. Литвинов, когда в Туркестан «пришли русские войска, за ними потянулись армяне… открылись лавчонки; прибыли еще войска… выросли транспортные конторы, заводы, церковь, школа и… армяне, армяне и армяне. Армяне торговцы вытеснили торговцев татар, армяне портные выгнали портных евреев, армяне – скупщики, перекупщики… содержатели пивных, словом, образовался особый армянский квартал, очень ловко расположившийся между русским и сартовским (сарты – оазисное мусульманское тюркоязычное население Туркестана, ныне известные как узбеки.-Авт.) городом, как бы показав этим цель своего существования».3 «В 1913 г. армянское население Ферганской области… составило 3292 чел. Армянская диаспора становится все более устойчивой в хозяйственном отношении и ее благосостояние неуклонно растет… Учреждаются армяно-григорианские приходские школы. В городах (Туркестанского края) появились доходные дома и рестораны, магазины, основанные ими. Немало армян находилось на государственной и военной службе».4 Как свидетельствует современник той эпохи российский востоковед, академик В.В.Бартольд, знаток Туркестана, «выгодами торговли, кроме русских, пользовались армяне, особенно в Чарджуе и Керки; в Чарджуе ими содержались европейские гостиницы», а также «для скупки продуктов сельскохозяйственной культуры в Ширабадское бекство приезжали армяне из Закаспийской области». 5 К 1917 году их число в Туркестане заметно возросло. Поселенцы осваивали ремесленные профессии, открывали лавки, работали в строительстве. Армянские купцы осуществляли товарообмен с Россией, состоятельные армяне владели многими хлопкоочистительными, маслобойными, кожевенными и иными предприятиями.6 В годы гражданской войны обострились отношения армянских общин с окружающим мусульманским населением Туркестана, что было вызвано, как деятельностью филиалов армянской организации «Дашнакцутюн», так и басмачей – мусульманских повстанцев, боровшихся с советской властью.
Дашнакцутюн – армянское национальное движение, чьи организации действовали в Туркестане в союзе с русскими коммунистами региона в среде армянских общин. Большевики в Туркестане захватили власть в его центре Ташкенте в 1917 году в сентябре, раньше, чем в Петрограде, и после своего прихода к власти выступили против участия коренного мусульманского населения в управлении на родной для него земле. Игнорирование прав мусульман настраивало последних враждебно к советской власти, что вынуждало ее искать новых союзников, так как опоры на пробольшевистски настроенных русских солдат гарнизонов Туркестана и железнодорожных рабочих, отчасти русских переселенцев-колонистов, было явно недостаточно, чтобы удержать власть в крае. Поэтому советская власть пошла на союз с дашнаками, тем более, последние позиционировали себя как социалистическое движение, чтобы, хотя бы немного, упрочить свое влияние. Напряженные отношения советской власти с мусульманским населением в известной степени послужили стимулом активной деятельности дашнаков, настраивавших армянскую общину Туркестана на конфронтацию с его коренными народами. Известны эксцессы в Ферганской долине, когда отряды дашнаков устраивали «зачистки» и погромы мусульманских селений, что вызывало ответную реакцию басмачей. Против власти Советов в Туркестане выступило мусульманское движение Туркестана “Шура-и-Улема”, аппелируя к лозунгу о праве наций на самоопределение “Декларации прав народов России”, объявленной большевиками 20 ноября (3 декабря) 1917 года после захвата ими власти в Петрограде за подписями их вождя В.И.Ленина – главы первого советского правительства и видного мусульманского коммуниста М.Вахитова, таким образом, предприняв попытку придать Туркестанскому краю статус автономии. С этой целью IV чрезвычайный краевой мусульманский съезд принял решение об образовании автономного Туркестанского правительства во главе с деятелями казахского национального движения М.Тынышпаевым и М.Чокаевым и Туркестанского временного совета, а местом проведения съезда и руководящих органов автономии стал Коканд (потому она и получила название Кокандской) в Ферганской долине. Интересно отметить, что Кокандская автономия была создана после того как представители мусульманских народов не были допущены к власти в советском Туркестане. Несмотря на поддержку автономии со стороны эмира Бухары Сайид Алим-хана, атамана Оренбургского казачьего войска генерала А.И.Дутова, уже в ноябре 1917 г. поднявшего антисоветское восстание и отрезавшего Туркестан от Советской России, командующего казачьими войсками в Хиве полковника А.И.Зайцева, а также англичан, приславших своих офицеров и оружие, военные силы автономии, сформированные из местных жителей, где были заметны представители немногочисленной общины персов, и басмачей из числа местных жителей – сартов и таджиков во главе с Иргашем, были разбиты отрядами Красной гвардии, посланными Ташкентским Советом из Перовска (ныне Кзыл-Орда), Андижана, Ташкента. На стороне Ташкентского Совета, несмотря на дискриминацию коренного населения, выступил Союз трудящихся мусульман во главе с Ю. Шамсутдиновым и Т. Уразбаевым и Туркестанский съезд мусульманских рабочих, состоявшийся в декабре 1917 г.
После разгрома Кокандской автономии и взятия Коканда русскими частями Красной гвардии в 1917 году, в составе которых было заметное число обладавших боевым опытом военнопленных первой мировой войны – венгров, австрийцев, немцев,7 к ним примкнули вооруженные представители армянской общины – «все бакалейщики, виноторговцы, парикмахеры, мясники и другие торговые слои»,8 в одночасье тоже ставшие «революционерами», которые приступили к погрому города. Они в течение трех дней убивали всех мусульман, имевших несчастье встретиться им на пути, грабили их дома и лавки. Мусульманские кварталы были подожжены, а огромная добыча свалена на вокзале, чтобы ее было удобней отвозить в качестве трофеев. Не только местные персы, составлявшие заметную часть защитников Кокандской автономии, были перебиты, но и вся их немногочисленная община в городе Коканде, невзирая на пол и возраст. Главная инициатива исходила от армян, ожесточившихся на персидскую общину. Позже, в свое оправдание представители армянской общины Коканда, наиболее активной в этой резне, говорили, что их подталкивал к насилию страх перед объявлением мусульманами «джихада».9
Поражению Кокандской автономии способствовали разногласия между ее лидерами и басмачами, имевшие и определенную этническую подоплеку, где отразилось соперничество кочевых народов – казахов и кыргызов с оазисными народами – таджиками и сартами. Когда М. Чокаев спасался после разгрома автономии, он был задержан басмачами, бывшими «союзниками», которые унижали его, несмотря на продемонстрированное им знание Корана, и открыто выражали сомнение, что казахи – мусульмане. Чокаеву удалось бежать и он позже опубликовал рассказ о своих злоключениях, завершив его словами: «У меня горько на сердце из-за того, что народ, которому я служил как друг, увидел во мне врага». 10
После взятия Коканда Красной гвардией первое время там оставался немногочисленный гарнизон – чуть более 200 солдат, половина из которых были иностранцами – бывшими военнопленными. Кроме того, там находилась армянская дружина.11 Затем все основные посты в гражданской и военной администрации города были заняты армянами, которые были объединены Дашнакцутюн и защищали свои групповые интересы, не гнушаясь самоуправством и фаворитизмом. Властные отношения были построены на силе оружия, дашнаки раздавали оружие своим соплеменникам, формируя своего рода касту «новых преторианцев» именем революции. С 1918 до середины 1919 года революционная диктатура и Советы в Андижане также находились под контролем дашнаков. Используя властный ресурс, в условиях экономического кризиса и угрозы голода в Русском Туркестане, красноармейские отряды, сформированные из армян, под предлогом борьбы с басмачами осуществляли налеты на кишлаки мусульманского населения с целью реквизиции или грабежа.12 Революционная диктатура, установленная в Андижане, где до середины 1919 года доминировали дашнаки, открывала им доступ к ресурсам в окрестностях города, что давало возможность отбирать у мусульманских крестьян остатки хлопка и продовольствия. Первые меры советского правительства Туркестана касались национализации хлопкового хозяйства – главной отрасли края, экспроприации фабрик и смены их прежних владельцев и хозяев на людей, принадлежащих к новому правящему классу, выдвинутому революцией. Была отобрана под видом национализации собственность мусульманских религиозных учреждений – вакфы. «Буржуазия», в первую очередь из мусульман, а также русских, была лишена собственности и изгнана. На ее место пришли «пролетарские» чиновники, далекие от знаний и умения руководить предприятиями по возделыванию и переработке хлопка, но жаждущих материального обогащения. Хлопок стал ценной ставкой в политической игре, источником личного соперничества, коррупции и милитаризации власти. Новые хозяева установили свой контроль, но из-за их некомпетентности экономика края рушилась, наступал хаос и желаемое богатство исчезало. Кризис в экономике оставлял пространство для прямого насилия. Обнищание мусульманского населения привело к тому, что дашнаки не брезговали ничем, не только конфискацией скота и продовольствия, но и одеялами, одеждой. Лошади, реквизируемые для нужд Красной армии, затем перепродавались обратно их прежним владельцам. Существовала тайная продажа оружия и боеприпасов, которой занимались армянские солдаты Красной Армии с хорошей прибылью, без всякого смущения продавая его своим врагам – басмачам. Вместе с тем, хотя власть в Андижане была тогда в руках Дашнакцутюн, уже в конце 1918 года там была создана местная структура компартии по инициативе Ташкента. Русские коммунисты Туркестана вели завуалированную полемику с дашнаками, но не ставили задачу поглощения их организации.
Интересно, что действия против мусульманского населения в Туркестане происходили почти синхронно с аналогичными акциями дашнаков на южном Кавказе, где был центр их движения, также в союзе с местными большевиками, возглавлявшими Бакинский совет или Бакинскую коммуну, против мусульманского населения Азербайджана и его национальной партии «Мусават», которые пришлись на март-апрель 1918 года, когда 6 тысяч бойцов большевистских отрядов Бакинской коммуны совместно с 4 тысячами вооруженных дашнаков приняли участие в резне местных мусульман. Глава Бакинского совета большевик С.Г.Шаумян признавал это: «У нас были вооруженные силы – около 6000 человек. У «Дашнакцутюн» имелось также 3-4 тысячи национальных частей, которые были в нашем распоряжении. Участие последних придало отчасти гражданской войне характер национальной резни, но избежать этого не было возможности. Мы сознательно шли на это. Мусульманская беднота сильно пострадала…»13 В цифрах это выглядит как 20 тысяч убитых мусульманских жителей Азербайджана. К сказанному остается добавить, что и большевистские части Бакинской коммуны на 70% были укомплектованы армянами, а на 30% – русскими и другими.14
Поэтому вполне становится понятной деятельность дашнаков в Туркестане, в меру своих возможностей поддержавших антимусульманскую политику своих единомышленников и однопартийцев на Кавказе. В начале 1918 года 150 революционных солдат, из которых 60 человек были армянами, во главе с председателем кокандского Совета армянином Сааковым, вооруженных пулеметами и артиллерийским орудием, подошли к кишлаку Бачкир, родному селению курбаши Иргаша – лидера басмачей, покинутого жителями, и сожгли его. По пути следования отряд расстреливал «невинных, беспомощных дехкан и оскорбил некоторых женщин и девиц и ограбил домашнюю утварь их».15 Сааков являлся крупным советским руководителем Туркестана и во время одного из съездов Советов Ферганской области, проходившего в Коканде, в котором участвовало около 20 представителей уездных и городских Советов, был его председателем.
В начале апреля басмачи осадили Наманган, город в в Ферганской долине, его защищал гарнизон, в составе которого вместе с регулярными частями Красной армии с басмачами сражались два отряда Дашнакцутюн. 16 В июне 1918 дашнаки совершили налет на город Ош, в декабре того же года вторглись в окрестности Джалалабада в северной части Ферганской долины. В декабре 1918 года в кишлаке Ханул-Абар отряд дашнаков похитил всех женщин-мусульманок и привез их как трофеи в Андижанскую крепость.17 В секретном донесении из Андижана в Совнарком Туркестана в конце 1918 года говорилось, что Дашнакцутюн несет ответственность за разжигание конфликта между советской властью и мусульманским населением, а армянский руководитель, отвечающий за «национальную» политику в городе, является богачом, владельцем винодельни, кинотеатра и нескольких домов.18 Десятки кишлаков были разрушены дашнаками, способствуя, таким образом, уходу мусульман в басмачи. После нападения басмачей в феврале 1919 на Андижан, его гарнизон, в основном состоявший из армян, возложил ответственность за этот налет на мусульманских жителей старого города. В течение недели проводились в домах мусульманских жителей обыски, сопровождавшиеся грабежами, убийствами и изнасилованиями. Молодых девушек из старого города дашнаки увозили в Андижанскую крепость телегами. Оправдывая свою жестокость, дашнаки говорили, что, даже если они убьют всех мусульман Ферганы, не будет столько погибших, сколько армян уничтожили мусульмане в 1915 году в Османской империи.19 В это время 170 вооруженных бойцов отряда дашнаков напали на кишлак Кокан, но попали там в засаду басмачей и все погибли.20 За это дашнаки сожгли Кокан и устроили резню местных жителей. Другой отряд дашнаков после боя с басмачами захватил селение Сузак и расстрелял там всех жителей. Третий отряд Красной армии, а составе которого была армянская дружина, вступил в бой с басмачами у Базар-Кургана и был вынужден отступить. В течение 20 дней все кишлаки в этой зоне подверглись нападению, где все мусульмане мужского пола, невзирая на возраст, были убиты. Те, кто выжили, хоронили погибших, но дашнаки появлялись вновь и убивали оставшихся, даже тех, кто молился у свежих могил.21 Жестокость рождала жестокость и жажду мщения. Курбаши или, говоря современным языком, «военно-полевые командиры» басмаческих отрядов, призывали мусульманское население: «Мы должны последовать примеру турок, которые уничтожали армян».22 В подтверждение своих призывов басмачи курбаши Мадамин-бека, захватив в плен бойцов Красной армии из гарнизона Намангана, среди которых было несколько русских, 49 армян и 13 мусульман, служивших советской власти, всех армян и мусульман убили на месте, а русских обезоружили и отпустили.23 А еще раньше, в ноябре 1918 басмачи Мадамин-бека и курбаши Хал-Ходжи после посещения святого места – мазара Хазрет-Айюба Пайгамбара на обратном пути ограбили банк Джалалабада и убили 13 сотрудников советских учреждений, в том числе 11 армян, за что дашнаками был вырезан кишлак Сузак, о чем упоминалось выше. 24
Поворот в политике русских коммунистов Туркестана к 1919 году, инициированный из Москвы ЦК РКП(б) и лично председателем Совнаркома РСФСР В.И.Лениным, после того, как Красная армия разбила белогвардейские войска адмирала А.В. Колчака и атамана Дутова, тем самым вырвав советский Туркестан из блокады и изоляции от решений ЦК РКП(б), требовал от них отхода от прежнего «колонизаторского» курса, когда они «варились в собственном соку» вне контроля Москвы, в отношении мусульманского населения в пользу взаимопонимания и привлечения мусульманских коммунистов на высшие посты Туркестанской АССР, а также снижения объема репрессий и приостановления активности всех вооруженных формирований, враждебно настроенных к мусульманам, что особенно касалось армянских частей Красной армии. Первым шаг в этом направлении касался отношений между советской властью в Туркестане и Дашнакцутюн, чьи боевые дружины составляли вооруженное крыло революционной диктатуры в основных городах Ферганской области. Компромисс с мусульманскими коммунистами Туркестана был для ЦК РКП(б) вынужденной мерой и продиктован теми соображениями, что в самые тяжелые годы гражданской войны только с их поддержкой могла устоять советская власть в крае, хотя этого не хотели понимать местные русские коммунисты. Важен в этой связи был и внешнеполитический аспект, которым руководствовался ЦК РКП(б), а именно экспансия «мировой революции», где странам Востока большевиками в данной стратегии отводилась важная роль. Поэтому Русскому Туркестану и «революционным мусульманским массам» во главе с местными мусульманскими коммунистами, подконтрольными центру, отводилась своего рода роль полигона, где отрабатывались модели будущей «пролетарской революции» на зарубежном Востоке. Московские комиссары наблюдали за инициативами Мусульманского бюро компартии Туркестана во главе с Тураром Рыскуловым и в тот момент поддерживали их, хотя и не все из них уже тогда вызывали их одобрение, однако не могли им препятствовать, пока в Туркестан не прибыли части Красной армии из центра России.
На первом съезде Компартии Туркестана в июне 1918 года дашнакам была вынесена официальная благодарность за их участие в революционном движении края. В ответ представитель Дашнакцутюн выразил готовность прийти на помощь советской власти. «В трудные моменты мы можем рассчитывать на вас, а вы – на нас, как на самих себя… Армянский народ сильно пострадал от своих врагов, от турков – нас было 30 миллионов, осталось десять…»25 Причем, в это время дашнаки пользовались поддержкой не только местных русских коммунистов Туркестана, но и центра – красной Москвы. Еще в марте 1918 во многих местных газетах национальных районов советской России было помещено указание за подписью народного комиссара по делам национальностей РСФСР И.В. Джугашвили-Сталина, что «армянские революционные организации имеют право свободного формирования армянско-добровольческих отрядов»,26 чем Дашнакцутюн активно воспользовался в рамках советской «революционной законности». Хотя Сталин явно не отличался особой любовью к армянам, а тем паче к мусульманским народам, он просто отвечал на ряд запросов, декларируя допустимость национальных формирований в русле проводимой тогда большевиками во главе с В.И.Лениным национальной политики. Вместе с тем, Сталин в своем письме, адресованном в 1919 году наркому иностранных дел РСФСР Г.В.Чичерину, настаивал, чтобы ни в коем случае в мусульманских странах советскую Россию не представлял армянин, поскольку это может поколебать авторитет страны.27 Дашнакцутюн был готов участвовать также в формировании частей Красной армии для ведения боевых действий на Кавказе. Причем, это был вполне конкретный проект, о котором заявил перед съездом один из руководителей Совнаркома Туркестанской АССР, военный комиссар Осипов, впоследствии, в 1919 году, перешедший на сторону врагов советской власти и попытавшийся свергнуть ее в Ташкенте, что стоило жизни 14 ташкентским комиссарам – высшему руководству советского Туркестана, в том числе – председателю ТуркЦИКа Войтинцеву, председателю Совнаркома Фигельскому, главе местной Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией Фоменко. Согласно проекту, революционные армянские части предполагалось использовать в Красной армии, дислоцированной на Кавказе, в составе которой они обладали бы определенной автономией в вопросах организации и дисциплины.28 Одновременно со съездом Компартии Туркестана проходил съезд Дашнакцутюн, где было объявлено, что армянам следует быть на стороне советской власти. При этом особо подчеркивалось, что только таким образом они могут защитить армянскую диаспору в Туркестане и свою родину – Армению от врагов, под которыми открыто подразумевались мусульмане,29 где бы они не находились. Выступления дашнаков на съезде показали тесную связь между развитием конфликта на южном Кавказе, где был центр их движения, с действиями Дашнакцутюн в Туркестане. Для Дашнакцутюн поддержка советской власти в первую очередь диктовалась его антимусульманскими настроениями, которые во многом разделяли местные русские коммунисты – руководители Туркестанской АССР, особенно проявившиеся в первые два года их правления в крае.
Но осложнение отношений между большевиками и Дашнакцутюн, вызванное падением большевистской Бакинской коммуны в конце июля 1918 года, в чем немалую негативную роль сыграла позиция дашнаков, оголивших фронт против наступавших на Баку турецких войск, а также поддержка богатой и влиятельной армянской общиной Ашгабата белогвардейского правительства Центрокаспия во главе с генералом Савицким, захватившим власть в Закаспийской области и выведшим ее из под контроля большевиков, где около Красноводска, с его подачи были казнены 26 бакинских комиссаров, способствовали укреплению отношений русских и мусульманских коммунистов Туркестана, чему в немалой мере отвечала политика Москвы, а именно ЦК РКП (б), осудившего русских коммунистов Туркестана за «колонизаторский уклон» и притеснения ими мусульманского населения. Тем не менее, в Фергане русские коммунисты и дашнаки продолжали сотрудничать, поскольку какое-то время советская власть нуждалась здесь в армянских боевых дружинах. Но ситуация постепенно менялась не в пользу Дашнакцутюн, в марте 1919 года на чрезвычайном съезде Советов Туркестана его мусульманские делегаты предложили резолюцию, в которой выдвигалось предложение «обезоружить и расформировать отряд Дашнакцутюн и очистить Красную гвардию от преступного элемента»,30 т.е. фактически объявили дашнаков преступниками. Это предложение было итогом нового союза русских коммунистов, придерживавшихся политики ЦК РКП(б), с мусульманами. Мусульманские коммунисты выдвинули свою резолюцию в знак протеста против запланированного выступления представителя Дашнакцутюн, отказавшись его слушать и настаивая на смене докладчика. В результате не была принята резолюция съезда с участием дашнаков, что было успехом мусульманских коммунистов, хотя все это сопровождалось скандалом. Но и резолюция с требованием разоружения и роспуска армянских частей тоже тогда не прошла. Однако, начало было положено и нападки на дашнаков на последующих съездах Советов и компартии Туркестана, особенно в выступлениях Т. Рыскулова – лидера мусульманских коммунистов, когда были обнародованы факты их преступлений в Фергане, усиливались и дали искомые результаты. В апреле мусульмане-коммунисты на совещании Мусульманского бюро компартии Туркестана осудили сотрудничество советской власти с Дашнакцутюн, провозгласили необходимость прекратить насилие в Фергане, привлекать на свою сторону мусульманское население и «произвести чистку рядов Красной армии от армянских провокаторов».31 В мае комиссия ТуркЦИКа приказала армянской общине Ферганы сдать оружие, а частям Красной армии в крае – вывести из своих рядов армянских бойцов. Причем, объявление об этом было сделано 25 мая, а приказ по армии об их разоружении датирован 26 мая. Очевидно, сначала дашнаков вынудили сдать оружие, затем об этом объявили на конференции Мусульманского бюро коммунистов Туркестана и только после этого был отдан официальный приказ о разоружении, чтобы не дать времени дашнакам организовать сопротивление. Еще до выхода этого приказа Т.Рыскулов прибыл в Андижан, долгое время бывшим оплотом дашнаков в Туркестане, с большими полномочиями, поскольку он являлся членом Ферганской комиссии. Он докладывал из Андижана в Ташкент о фактах насилия дашнаков над мусульманами, т. е. операция по разоружению была продуманной и готовилась заранее, что свидетельствует о ее сложности. Оказалось, что армянская община Андижана за короткое время получила от советской власти, как минимум, 800 винтовок. Помимо этого, у армянской общины, по словам ее представителей, оставалось на каждого ее члена по пять ружей, револьверы, боеприпасы к ним и даже гранаты.32 Уже в марте, когда советская власть в Туркестане под давлением ЦК РКП(б) и мусульманских коммунистов впервые обозначила намерение о разоружении дашнакских отрядов, те сначала были настроены защищаться с оружием в руках и выразили готовность покинуть Туркестан. Как бы то ни было, приказ о разоружении дашнаков претворялся в жизнь под контролем ТуркЦИКа, где сравнивали количество сданного оружия с тем, что по достоверным агентурным данным должно было находиться у армянской общины Ферганы. Не все подчинились приказу о сдаче оружия, поэтому комиссия была вынуждена привлечь части Красной армии при проведении обысков в домах членов Дашнакцутюн и прочих сочувствующих этой организации, а если оказывалось сопротивление, то таковых отдавали под суд военного трибунала. У тех армян, кто служил в Красной армии, оружие не изымалось, а только регистрировалось на их владельцев. Опасения, что оружие, находившееся у армян-красноармейцев, попадет в руки их прочих соплеменников, оказались оправданными, что послужило основанием для приказа комиссии командованию Красной армии в Туркестане изгнать из своих рядов всех армян-красноармейцев. Через несколько дней после приказа на первом съезде Мусульманского бюро было объявлено, что в Андижане, Коканде и Скобелеве, где в основном сконцентрировались армянские боевые дружины дашнаков, их разоружение завершено.33 Следующим ударом по Дашнакцутюн был роспуск его филиалов в Туркестане под натиском мусульманских коммунистов, которых теперь уже поддерживали, как русские коммунисты Туркестана, так и Москва. Армянам было разрешено объединиться в организацию «Армянское братство», формально новую и другую организацию, которую нельзя было обвинить в связях с партией дашнаков, к этому времени перешедшей на Кавказе, где был центр дашнакского движения, в стан врагов советской власти.34 Хотя пришлось пойти на компромисс, главные цели, поставленные Т.Рыскуловым, а именно, устранение армянских боевых дружин как автономных военных формирований и роспуск филиалов Дашнакцутюн в Туркестане – были достигнуты. Т.Рыскуловым для деморализации и запугивания Дашнакцутюн использовались внушительные военные силы басмача Мадамин-бека, к этому времени обозначившего намерение перейти со своими отрядами на сторону советской власти, который не мог не одобрять стремление Рыскулова разоружить дашнаков – ярых врагов мусульманского населения. При этом лидер мусульманских коммунистов с вниманием относился к действиям Мадамин-бека, так как, в первую очередь, именно для организации переговоров с басмачами ТуркЦИК и отправил его в Фергану, что в итоге обусловило переход отрядов Мадамин-бека на службу советской власти.
И после роспуска Дашнакцутюн в Туркестане мусульманские коммунисты не оставляют без внимания армянские организации. Уже через год в докладе на имя командующего Туркестанским фронтом Красной армии М.В. Фрунзе один из его командиров – заместитель 2-ой Тюркской бригады утверждал, что организация «Армянское общество» ничем не отличается от Дашнакцутюн и предлагал издать распоряжение о запрете ее деятельности.35
Что касается армянской диаспоры, то после роспуска Дашнакцутюн в Туркестане некоторые ее представители вступают в ряды компартии Туркестана. Среди известных коммунистов в Туркестане был А.А. Мелкумов, уроженец Нагорного Карабаха, с детства живший в Ашгабате, участник первой мировой и гражданской войн, командир кавалерийской бригады Красной армии, владевший туркменским языком, удостоенный ордена боевого Красного знамени, участвовавший в разгроме отрядов курбаши, бывшего военного министра Османской империи Энвер-паши в 1920-1921 годах. Он был одним из немногих представителей армянской диаспоры, обладавших доверием среди мусульман – коммунистов и бойцов Красной армии, о чем свидетельствует назначение его командиром Туркменской кавалерийской бригады Туркестанского фронта. Большое влияние на политику советского Туркестана оказывал с 1919 года представитель ЦК РКП(б) в Туркестанской АССР Г.И.Сафаров, выходец из армяно-польской семьи, уроженец Санкт-Петербурга, соратник В.И.Ленина, возвратившийся с ним в Россию из эмиграции. Интересно, что он был ярым противником Дашнакцутюн и «колонизаторского» уклона русских коммунистов Туркестана, допускал крайности и перегибы уже в пользу «мусульманских революционных масс», сводивших счеты с русскими переселенцами и армянской диаспорой за «старые обиды». 36
Заметным становится присутствие армян в партийных и карательных органах советского Туркестана, что превратилось, в своего рода, «традицию» в советскую эпоху в Средней Азии. В 30-40-х XX века Д.З. Апресян и А.З. Кобулов возглавляли органы госбезопасности и внутренних дел Узбекской ССР на должностях наркомов НКВД и НКГБ этой республики, попеременно замещая друг друга на этих постах, а Л. И. Мирзоян стал первым лицом в Казахской ССР – секретарем ЦК КП(б) Казахстана. 37 В 1980-х годах, во время правления в СССР Ю.А. Андропова, репрессиями в Узбекистане по т.н. «хлопковому делу», когда против его республиканского руководства были выдвинуты обвинения в коррупции, руководил следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР Т.Х. Гдлян.
В мае 1920 года, когда Т.Рыскулов был вызван в Москву, где В.И.Ленин отверг его предложения и отстранил от власти в Туркестанской АССР, его ярый противник, занимавший пост военного и политического комиссара в Фергане, упомянутый выше Сааков, открыто заявлял, что всех басмачей, в том числе и бывших, перешедших на сторону советской власти, следует расстрелять. Ту же участь он обещал и мусульманским коммунистам Туркестана в своем приказе от 9 мая 1920 года.38 К этому времени компромисс с мусульманскими коммунистами на прежних условиях стал центру не нужен. Соглашение с Мадамин-беком выглядело уступкой, которую следовало отменить, и последний погиб при неясных обстоятельствах. Представители ЦК РКП(б) дистанцировали мусульманских коммунистов от власти в регионе и вытеснили на периферию политики Т. Рыскулова, вообще убрав его из Туркестана. Вместе с тем, местные русские коммунисты, олицетворявшие «колонизаторский уклон», также не смогли восстановить свои властные позиции в крае, когда для баланса сил Москва привлекла к управлению новую плеяду мусульманских коммунистов – К. Атабаева, Н. Тюрякулова, А. Рахимбаева, более лояльных и подконтрольных центру, чем команда Рыскулова, ставившая целью обретение государственной независимости Туркестана, хотя и под лозунгами коммунизма. Принятие решений в крае переходит к Среднеазиатскому бюро ЦК РКП(б), действовавшему по указаниям из Москвы и опираясь на части Туркестанского фронта Красной армии, во главе которых в разное время были посланцы центра – видные партийные и государственные деятели РСФСР, а затем СССР – Ш. Элиава, Я. Рудзутак, В. Куйбышев, М. Фрунзе, Ф. Голощекин, упомянутый выше Сафаров. Тем не менее, действия Т.Рыскулова по подрыву политических позиций дашнаков в Туркестане были необратимы. Роль и влияние армянской общины в революции в Туркестане как автономного политического фактора сходит на нет и для этого были объективные причины. Когда поддержка, пусть и немногочисленной, но организованной армянской диаспоры, требовалась русским коммунистам Туркестана в первый год после взятия ими власти в крае, они тогда находились в условиях изоляции от центра и были предоставлены самим себе, при этом оказавшись в окружении враждебного мусульманского большинства в результате своей же собственной политики и не обладая достаточной опорой в крае в лице русской общины, в среде которой не было единства по отношению к власти большевиков. В это время «колонизаторский» курс руководителей советской власти региона, не допускавший к управлению вообще представителей коренного населения, даже мусульманских коммунистов, рассматривая их как врагов, не мог не найти понимания у дашнаков, ставших временными союзниками советской власти. Причем так, до поры до времени, было не только в Туркестане, но и на Кавказе. Но прорыв блокады Дутова и возвращение Туркестана под контроль красной Москвы, временно ориентировавшейся на союз с мусульманскими коммунистами во главе с Т.Рыскуловым, и разрыв ее отношений с Дашнакцутюн на Кавказе, предопределили поражение последних и в Туркестане. И даже после устранения Т.Рыскулова и его приверженцев от власти в Туркестане, на этот раз по инициативе ЦК РКП(б) и В.И.Ленина, похоронивших его «тюркский проект» реформирования Туркестана, при всем присутствии армян на службе в важнейших туркестанских советских учреждениях, возрождение филиалов Дашнакцутюн в регионе, в определенной степени обозначавшего интересы армянской диаспоры, стало невозможным.
Представляется, что армянская община и движение Дашнакцутюн в Туркестане в 1917-1919 годах стали заложниками и жертвами своих антимусульманских настроений, огульно считая всех мусульман повинными в той трагедии, которая произошла с армянами в восточной Анатолии в 1915 году во время первой мировой войны по вине, как правящей верхушки Османской империи, так и провокаторов из той же Дашнакцутюн. Странная «логика» дашнаков, когда ответственность за страдания армянского народа была возложена и на людей, не имевших никакого отношения к этому и живших за тысячи километров от южного Кавказа и Анатолии, лишь потому, что они исповедывали ислам и говорили на родственных турецкому тюркских языках, вызывает вполне понятные эмоции не только у представителей этих народов. И хотя великий китайский мудрец Конфуций говорил как «трудно искать кошку в темной комнате, тем более, когда ее там нет», дашнакам удалось сделать, казалось бы, невозможное, имея в виду обретение ими в их неустанном поиске «новых врагов» в лице мусульманских народов Центральной Азии, и посеять среди них семена недоверия и неприязни к армянскому народу, последствия чего и поныне преодолеваются с трудом. Ибо тот, кто ищет, тот всегда найдет… Но в интересах ли это самого армянского народа?
Хотя во всех акциях дашнаков в Туркестане явно видна низменная материальная подоплека, когда вооруженное насилие имело корыстную цель наживы за счет наиболее слабых и обездоленных, несмотря на все их лозунги. Подобный курс дашнаков в Туркестане был самоубийственным и для самой армянской диаспоры края, находившейся как «капля в море» подавляющего мусульманского большинства, и привел ее на грань уничтожения. Вместе с тем, не все было однозначно, и отождествлять всю армянскую диаспору с Дашнакцутюн, было бы, не совсем верно, а деятельность А.А. Мелкумова и Г.И. Сафарова наглядно это подтверждает.
И последнее. Проблема взаимоотношений армянских диаспор с мусульманскими народами в странах Центральной Азии и вне ее, в частности в России, актуальна и поныне, поскольку там сохраняется армянское население, хотя и изрядно поредевшее в Средней Азии из-за эмиграции после распада СССР. Тем не менее, только в Узбекистане армянская община насчитывает 85 тысяч человек, еще по несколько десятков тысяч армян живет в Казахстане, Туркменистане, Кыргызстане, а в России их – 1 млн. 980 тысяч. Антиармянские настроения в Центральной Азии зримо проявились накануне постсоветской эпохи в конце 80-х годов уже прошлого столетия, когда слухи о возможном массовом переселении армян в Таджикистан из Армении после землетрясения вызвали протестные демонстрации таджиков. В постсоветскую эпоху, во время гражданской войны в Таджикистане в начале 1990-х годов, командиром 201 дивизии российской армии, сыгравшей решающую роль в победе т.н. «Народного фронта» против исламско-демократической оппозиции, был армянин генерал Багдасаров, оставивший здесь неоднозначную память о своей деятельности. А ныне воинский контингент из Армении принимает участие в боевых действиях войск НАТО в Афганистане, где он дислоцирован в Мазари-Шарифе (Афганском Туркестане) и Кундузе, тех районах этой полностью мусульманской страны, большинство населения в которых составляют узбеки и таджики – потомки выходцев из близлежащей Центральной Азии, бежавших от советской власти после подавления Красной армией басмаческого движения в Русском Туркестане. К этому можно добавить, что послом России в настоящее время в Афганистане является армянин. Увы, все возвращается на круги своя
А.Ш.Кадырбаев
1. Амирьянц И.А., Григорьянц А.А. Армяне Средней Азии. –
Современное развитие этнических групп Средней Азии и Казахстана. М., 1992, ч.1,
с.157-169.
2. Historia Rossica. Центральная Азия в составе Российской империи. Окраины Российской
империи. М., 2008, с.385.
3. Кауфманский сборник. М., 1910, с. 31-45.
4. Там же.
5. Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана.- Работы по истории Средней Азии.
Том II, ч.1, М., 1963, с. 423, 426.
6. Historia Rossica. Центральная Азия в составе Российской империи. Окраины Российской
империи. М., 2008, с.282.
7. Российский государственный военный архив (РГВА), фонд 25898, опись 1, дело 2,
лл. 64-65.
8. Там же.
9. Рыскулов Т. Революция и коренное население Туркестана. Ташкент, 1925, с. 107.
10. Новый Туркестан, Ташкент, 1918, № 11, 13, 19.
11. РГВА, там же.
12. Буттино Марко. Революция наоборот. Средняя Азия между падением
царской империи и образованием СССР. М., 2007, с. 281.
13. Шаумян Степан. Письма. 1896-1918. Ереван, 1959, с.63-65. Цит. по:
Исмаилов Э. Степан Шаумян – обреченный на забвение. Баку. 2012, с.252.
14. Исмаилов Э. Степан Шаумян…, с.261.
15. Буттино Марко, с. 276. Цит. по: Хасанов М. Фергана после кокандских событий,
февраль 1918 г. – март 1919 г. Машинописный текст, 1993. Неопубликованное
исследование по материалам КГБ Узбекской ССР.
16. Ферганский областной государственный архив, ф. 121, оп.1, д. 275, лл. 27-28 об.
17. Буттино Марко, с. 285.
18. Российский государственный военный архив (РГВА), фонд 25898, оп. 2, д. 11, л. 82-85
об.
19. Там же, фонд 25898, оп. 1, лл.1283; ф. 100, оп.3, д. 923, л. 158 об;
20. Буттино Марко, с.285.
21. Рыскулов Т., с. 107-109.
22. РГВА, ф. 25859, оп.2, д. 11,с.82-85 об.
23. Там же
24. Там же.
25. Наша газета. (Ташкент, 1917-1919). 1918, 22 июня.
26. Сталин И.В. Сочинения в 13 томах. М., 1946-1951, том 4, с.24.
27.РГАСПИ, фонд 558, оп.11,д.224, л.5
28. РГВА, ф. 25898, оп.1, д. 78, с. 207.
29. Наша газета. 1918, 12, 24 и 25 июня.
30.Назаров М.Х. Коммунистическая партия Туркестана во главе защиты Октябрьской
революции. 1918-1920 гг. Ташкент, 1969, с. 123.
31. Мусбюро РКП(б) в Туркестане: 1, 2 и 3 Туркестанские краевые конференции РКП,
1919-1920 гг. Ташкент, с. 67-68.
32. РГВА, ф. 25859, оп. 2, д. 11, л. 82-85 об.
33. Мусбюро РКП(б) в Туркестане: 1, 2 и 3 Туркестанские краевые конференции РКП,
1919-1920 гг. Ташкент, с. 10.
34. РГВА, ф. 100, оп.3, д. 923, л. 158 об.
35. Там же.
36. Сафаров Г. Колониальная революция. Опыт Туркестана. М., 1921.
37. Левон Мирзоян в Казахстане. Сборник документов и материалов (1933-1938 гг.).
Алматы, 2001, с.3-9.
38. РГВА, ф. 1075, оп.2, д. 29, с. 21.