1.Почему?..
Мы, курды, как нация, десятки тысяч лет находимся на сцене истории. И на каждом этапе истории нам доставалась наша доля (хорошая или плохая). С древнейших времен наш народ оставил заметный след в истории человечества. Мы (опять же, как нация) в разные периоды истории обладали определенными правами и возможностями (Мидийская империя и др.), которыми мы бескорыстно поделились и со своими соседями.
Парадокс истории! – творцы древнего в мире государственности и культуры, щедро делящейся с соседями своими достижениями, до сих пор лишены государства! Что служило этому причиной?
…В этом мире мы остались ни с чем из-за разобщенности и неорганизованности национального движения, из-за политических интриг и нашествия лютого врага.
Что бы не было, факт остается фактом: потомки древних мидян до сих пор скитаются по всему свету, нигде не находя пристанища.
Почему?
Почему нам не даны те же права, что и остальным народам земного шара? Почему нам запрещено то, что считается естественным для других? Что это? – Воле Всевышнего духа, который правит нами как нацией, или же историческая несправедливость?
Наш народ восставал, стараясь изменить свою историческую судьбу, но каждый раз терпел поражение, продолжая оставаться порабощенным, из-за разобщенности, разрозненности и слабой организованности, из-за предательства, отсутствия общенационального лидера. В нашей поражении свою роли играли и сегодня играют чужеземные нашествия и политические игры. И мы привыкли к своей судьбе (помните «Шилионского узника» Байрона?!), подобную несправедливость мы принимали как должное, и мир тоже считал нас достойными только ее. Все дружно и сплоченно выступали против каждого предводителя, кто пытался изменить судьбу курдского народа. Ренегаты из нашей среды, рабски преданные врагам, объединялись с захватчиками, подавляли восстания и казнили вождей национально-освободительного движения… Курдский народ, как бы находился в летаргическом сне, но в отдельных уголках затуманенного сознания периодический звучал вопрос:
– Почему? Почему? Почему?
Столетиями курды искали и не нашли ответа. Так было до тех пор, пока… не возникло курдское национальное движение современности.
«Курдская проблема требует всестороннего изучения на строго научной основе, в контексте истории региона и мира. Должны быть даны ответы на все наболевшие вопросы!» – Впервые в истории курдского народа национальный лидер Абдулла Оджалан, будучи еще студентом, на научной основе определил направление изучения курдской проблемы… Исследования и научные труды этого великого человека раскрыли невиданные исторические реалии, причины поражения курдского национально-освободительного движения и определили пути, ведущие наш народ к свободе: «Самое главное, в борьбе за свои национальные права курдский народ не должен надеяться на внешние силы. Только благодаря сплоченности, научной организации своей борьбы, на основе участия в движении широких народных масс, курды смогут достичь заветной цели».
Это не давало покоя колонизаторам и поработителям, считающим себя всемогущими хозяевами этого мира: разве может какое-то национальное движение существовало в мире вне их контроля? И против курдского национального движения и его лидера началась тайная война, которая привела к событиям, произошедшим в столице Кении — Найроби, в этом Богом забытом уголке «черного мира».
Мне вспоминается, как я впервые поехал в Курдистан, на родину своих предков, которую они были вынуждены покинуть 200 лет назад из-за варварской политики Османской Турции (хотя, говорят, что у варваров нет политики, а существуют только инстинкты!). … Цель поездки была простой и ясной: поеду на родину и там встречусь с легендарным лидером национально-освободительной борьбы Абдуллой Оджаланом, побеседую с ним…
После моего возвращения появились путевые заметки под названием: «Этот удивительный лидер удивительного народа», которые были опубликованы в Москве, в журнале «Курдистан рапорт» (№ 7, ноябрь 1994 г.).
Тогда передо мной раскрылся невиданный мир, и я размышлял об этом мире: Курдистан… Еще приедут туда журналисты и писатели, еще постараются они раскрыть для себя тайны этой экзотической страны, еще напишут они о подъеме национального духа ее удивительного народа и, конечно же, о ее замечательном лидере…»
Настало время, и я встретился с этим удивительным человеком. Мое первое знакомство с ним, мои впечатления, изложенные на белой бумаге, в сегодняшнем мире предстают как наскальные клинописи завоевателей античного мира, как гравировки символов на золотых масках фараонов древнего Египта: «Его воля и решимость изменить мир, забыть все личное и посвятить себя делу торжества справедливости и человечности поражает, и ты чувствуешь желание быть рядом с ним, участвовать в его начинаниях, быть его помощником, соратником, воином…»
Продолжая перелистывать свои тогдашние заметки и воспоминания, я хочу понять: где находятся корни того зла, той несправедливости, совершенные против моего народа и национального лидера?
Прощаясь с нами, заряжая нас своей «волей и решимостью изменить мир», он сказал: «То, что вы увидели сегодня, делается для курдистанцев и курдов всего мира».
…Как получилось, что те же колонизаторы и их союзники смогли использовать разобщенных и разбросанных по всему миру, курдов в своих интересах, для осуществления личных выгод именно в Курдистане? И в Вашингтоне, и в Лондоне, и в Анкаре все это давно известно, потому и свершился такого масштаба международный заговор. Заговор был осуществлен не столько против личности национального лидера, сколько против всего курдского народа, против каждого курда, имеющего человеческую честь и достоинство, в его лице. Потому что он сегодня является всеобъемлющим символом курдского народа и его свободы.
Чтобы понять все это, нужно оглянуться назад и увидеть, как этот народ, благодаря воли и идеям своего лидера, поднимался на борьбу за свои права. Как он, окрыленный надеждами, говорил и сегодня говорит: «Курдистан — Оджалан!», «Лидер, мы с тобой душой и сердцем!», «Мы не признаем жизни без лидера!», «Мы не допустим, чтобы затмили наше Солнце!».
Эта высокая нота вела народ Курдистана вперед, на защиту своего лидера. И кровь лилась бы рекой, если бы не всего одно слово национального лидера, остановившего эту лавину. Именно по его инициативе начался новый этап мирного процесса, но…
И опять же — почему?
- Заговор
Сегодня курдский народ и его друзья, а также весь мир хотят понимать, как был организован этот заговор. Кто и где допустил ошибки, кто стал соучастником этого заговора и причиной той несправедливости и бесчеловечности, совершенной в отношении курдского народа и его национального лидера.
В настоящее время в Европейском суде по правам человека идет подготовка к рассмотрению иска А. Оджалана против руководства Турции и других участников этого заговора. Во множестве стран мира вышли в свет сотни публикаций, прозвучали передачи различных программ теле- и радиовещания, изданы десятки книг.
Но, пока плелась паутина заговора, путь нашего национального лидера Абдуллы Оджалана дважды проходил через Россию. И оба раза он «гостил» в Москве. (Хотя, визитам можно было его до определенной степени называть!).
Первый приезд национального лидера в Москву стал для нас громом и молнией среди ясного неба! – Как? Почему? Причины? Безвыходность… или? Эти вопросы возникли после моего возвращения из Саратова в Москву, когда я узнал, что лидер находится здесь. Нас особенно беспокоило то, что на встрече национального лидера в аэропорту присутствовали, помимо официальных лиц, никому не известные люди, о которых никто ничего не знал, тогда, как многие наши товарищи даже не были в курсе происшедшего.
Потом, стало известно, что за два месяца до приезда Абдуллы Оджалана, в Москве разрабатывался план, по которому некий человек под видом коммерсанта из Москвы поедет в Дамаск, а обратно вместе с А. Оджаланом, опять же, в качестве коммерсанта, приедет в Москву. Потом… никто толком так и не понял, почему отвергли этот вариант. И еще, никто из наших товарищей обо всем этом тоже ничего не знал.
Дальше — больше. Под предлогом изучения состояния дел культурно-просветительских работ среди курдов Саратовской области меня направляют туда буквально перед приезда национального лидера. И именно в этот момент он вдруг приезжает в Москву.
Для чего такая «секретность»? И от кого? Тем более, что в подготовке приезда и встрече лидера участвуют люди, не имеющие отношения ни к официальным кругам, ни к нашей общине. Кто они?
После возвращения в Москву, мне не давало покоя желание поскорее встретиться с лидером. Мне хотелось поскорее понять: что все это означает, к чему такой поспешный приезд, что изменилось? Вопросы, вопросы, вопросы! … Позднее какой-то внутренний голос успокаивал: если лидер находится здесь, значить он знает, почему. И все!
И вот настало время. А. Оджалан находился на даче В. Жириновского… и готовился к переезду в другое место.
Мы сидели в зале на первом этаже особняка и ждали его. Махир поднялся к нему наверх, потом спустился и сообщил, что лидер скоро будет. Прошло еще несколько минут, по лестнице спустился Абдулла Оджалан — на лице такая знакомая нам всем широкая улыбка. Поздоровался с нами, сел в кресло. Наши товарищи приносили чай. Какое-то время все молчали. Лидер повернулся ко мне, вопросительно посмотрел мне в глаза и сказал:
— Видишь, какова жизнь? Ну, а ты как на все это смотришь?
Я знал, что этот вопрос требует конкретного ответа, но я не был готов. Я еще не успел понять всю серьезность произошедшего. На мгновение я затаил дыхание. Что сказать? После короткой паузы, сам не понял, как с моих губ сорвалось:
— Вы находитесь здесь, и это самое главное для нас. — Я сразу же понял, что это не ответ и, после короткого раздумья, собрался с мыслями и продолжил. — Такое развитие событий для меня самого явилось полной неожиданностью. … Я еще не успел осмыслить все.
— Ладно, я понял, — лидер пришел мне на помощь, —ты еще не в курсе всех событий. Все так быстро произошло! Теперь остается ждать, как здесь отнесутся ко всему этому. Готовится один документ — мое письмо, вы постараетесь, чтобы оно вовремя дошло до места. Посмотрим, как будут развиваться события. Есть надежда?!. — Он полувопросительно — полу утвердительно сказал, повернулся и вопросительно посмотрел на Махира. А тот, как ученик перед своим учителем, безмолвно стоял, затем утвердительно ответил: «Да, мой лидер!». — А потом…, — вновь обратился ко мне лидер, — ты тоже внимательно следи за событиями, дальше посмотрим…
Затем он поинтересовался подготовкой своего переезда на новое место.
События разворачивались так быстро, что мы даже не заметили, как настало время переезда на дачу Алексея Митрофанова. Во время этих событий я побывал у него 2-3 раза.
Однажды, мы были у лидера. Махир куда-то уехал. С лидером остались группа охраны, вспомогательный персонал и я. Наши товарищи собрались в баню (во дворе отдельно стояла сауна). Я пошел с ними. С лидером остались только товарищ Синан и девушки.
…В сауне было душно. Я не выдержал и вышел раньше всех. Было около 22 часов. Я едва успел одеться, как появился Синан.
— Лидер вышел подышать воздухом, — сказал он скороговоркой, — я остался один. А надо идти в ту сторону, где открыто, с ним никого нет!
Я быстро вышел на улицу.
— Ты почему не остался до конца? — Спросил меня лидер.
— В помещение было душно, — ответил я.
— Ладно, давай погуляем, — сказал он и пошел. — Какой холодный воздух, но чистый! Наверное, не везде так холодно. Россия, ведь, разно поясная страна?!
— Да, есть регионы, где сейчас — 30º мороза, но есть и регионы, где нет даже капли дождя.
— Такая великая и богатая страна, а ее народ живет так бедно. Удивительно!
«Да, к сожалению, так!», — мысленно подтвердил я.
— Ну а вы сделали для себя какие-нибудь выводы: этот народ самоотверженно совершал небывалые подвиги, героически выстоял против фашизма и победил, поднял разрушенную страну из руин, и в конце…?!
— Система была таковой… — сказал я.
— Да, система была неправильной. То есть, не система социализма, а то, что, было построено вместо социализма. Можно, сказать, что «реальный социализм» — это тот, что был построен, или же, «советский социализм».
— К сожалению, все было именно так!
— Недостаточно знать — правильно это или нет… — Он повернулся в другую сторону, глядя в ночь, как будто пытался, что-то найти там, потом продолжил. — Надо изучить все причины и извлечь из этого полезные уроки. По-человечески больно за вас и за эту страну. Если было бы настоящее руководство, этого бы не случилось. — Лидер продолжал молча ходить в темноте, посмотрел в небо — ясное, полное звезд, затем повернулся ко мне и вдруг заметил: — Ты без шапки, тебе не холодно?
— Нет, спасибо, мне не холодно! — Ответил я, забыв о том, какими холодными могут ночи поздней осенью. Тогда я не сразу понял, то, что мне не дает почувствовать холода, это волнение из-за присутствия национального лидера!
— Этой страны хватит всем, целому миру хватит, а его народ находится в таком трудном положении. Люди должны задуматься об этом. Мы тоже такие: Курдистан очень богатая страна, наш народ — трудолюбивый и самоотверженный, но наш край расчленили на четыре части, и он раздавлен чужеземными поработителями! В чем причины? Чего им не хватает: земли, лесов, нефти, золота, угля, воды? — Ведь всего хватит на целый мир?! Нет национального сознания! А как можно это исправить? С трудом, но можно! Только для этого нужно вести бескомпромиссную и решительную борьбу, борьбу за жизнь и созидание!.. Какое у тебя образование? — он неожиданно поменял тему разговора.
— Востоковедение, — ответил я.
— Ты, конечно, читал восточных поэтов?
— Конечно, — подтвердил я, — Хайяма, Рудаки, Баба Тахера, Низами, Фирдоуси, Руставели… И еще курдских…
— И что?
— В каком смысле? — Вопросом ответил я.
— В смысле жизни, философии жизни, в том смысле, что хочет человек от природы, когда он станет человеком? Иногда я сам прихожу к мысли, что человек стал опасным для природы…
— …
— Конечно, и курды, в том числе! Но курды уже меняются. Они уже не те, они не курды 70-х, есть большая разница! Еще потребуется большая работа, но этот народ уже заслужил и уже готов, быт хозяином своей судьбы. Мы должны не только самими этого понимать, но и сделать так, чтобы и мир этого знал. Нужно, чтобы и курды занимали достойное место в этом мире под небом! — Оджалан глубоко засунул руки в карманы куртки и продолжал: — Давай быстрее, сделаем еще круг, подышим свежим воздухом, и ты можешь уезжать. Но если нет у тебя срочных дел, можешь и остаться на ночь.
У нас получились три, даже четыре круга. В тот момент, наверное, не было никого на свете счастливее меня потому, что рядом находился национальный лидер – великий теоретик и руководитель борьбы за права человека. Но и не было никого на свете, у кого на душе было бы столько тревоги, потому что на мои вопросы не было ответов: А потом? Почему так? Почему я оказался таким бессильным в этой ситуации? А если тик и надо?.. А если?.. К моим мыслям лидер добавил и свои вопросы:
— Что ты понял из всего этого? — Он будто следил за моими мыслями, или же направлял их.
— Все гораздо серьезнее, чем мы полагаем! Может, кто-то что-то обещал?!.
— Какое обещание?! — Лаконично бросил он. — Ситуация вышла из-под контроля… А если нами торгуются?! А если в один прекрасный день, — он продолжал думать вслух, — я встану, поеду в Анкару и скажу: Вот, я здесь!? — Он посмотрел на меня. Впервые под бледным светом ночных ламп я так отчетливо видел лицо этого великого человека — решительное и волевое. — Иногда говорю… — И перешел на разговор внутренним голосом, сам для себя.
— Как можно так, а турецкие власти?.. — не стерпел я.
— Как можно? Бывает! Может и так быть. Психологически я к этому готов!
Мне нечего было возразить. Я слишком мало знал о событиях, предшествовавшим его приезду. Я был похож на человека, попавшего в чужой, незнакомый мир. Лидер об этом ничего не знал. Он думал, что я в курсе всех событии, или знаю хотя бы что-то.
— Говорят, что недавно Жириновский побывал в Турции. Смогут они о нас договориться?
— Сейчас все возможно! Если это действительно будет так, что тогда?.. — спросил я на этот раз.
Оджалан опять засунул руки глубоко в карманы куртки, посмотрел сквозь звезды в темное небо, как человек, ищущий ответы на накопившие вопросы, покачал головой и повернулся ко мне:
— В мире ни один вопрос не остался без ответа! …Давай, пошли быстрее!
Мы подошли к дому. Все наши товарищи уже были на улице, каждый на своем месте. Один из них открыл дверь, и мы почувствовали теплый воздух…
— Может быть, только на родине мы сможем дышать свежим воздухом. Как в народе говорится? Утро вечера мудренее? И добро, и зло зависит от нашей воли!.. — сказал лидер и пошел внутрь…
Наступило утро. Добро опоздало, но… Но только в трудные дни я понял весь смысл слов этого великого человека: действительно в самые критические дни наш народ сплотился вокруг своего лидера…
Прошло несколько дней, и мы опять собрались у лидера. Когда вошли в прихожую, мы столкнулись с незнакомыми людьми, которые собирались уйти… Это были представители властей. Обстановка была напряженной. Они сказали, что лидер должен покинуть Россию. На родине и за ее пределами наши товарищи искали пути решения этой проблемы. Ситуация была из ряда вон выходящая. не из простых. Телефонные переговоры с нашими представителями в разных странах мира никаких результатов не дали… Все ждали. Спустя некоторое время из Европы сообщили, что Италия готова принять лидера…
Настало время прощаться. Отъезд Оджалана был назначен на следующий день. В эту ночь все мы остались у него. Никто не ложился спать, надеясь хотя бы еще раз встретиться с национальным лидером. Было уже поздно, но, все ровно, никто не мог заснуть. Только к утру все затихло. Но везде горели лампы, и рано утром все были на ногах…
Наступило время отъезда. Ответственным за охрану и группу обслуживания остался товарищ Тайхан. После получения сообщения о том, что лидер покинул Россию, им надо было собрать радио- и телеаппаратуру, литературу и вещи и покинуть этот дом.
В аэропорту все ушли, в машине остались я и Ростам Броев. Оджалан распрощался с нами:
— Нужно, серьезно относится к своему делу, — сказал он. — Постарайтесь хорошо разобраться в происходящем и осознать все. Не поддавайтесь ни на какие провокации. Будьте предельно осторожными. До свидания на родной земле!..
После того, как проводили лидера, возвратились Махир и Маджит Мамоян. Они сказали, что из Италии прилетел один из министров кабинета Масимо Д’Алема, что сам премьер Италии по телефону разговаривал с лидером и спрашивал его, что бы он хотел: чтобы ему предоставили политическое убежище или просто статус беженца? На этот вопрос лидер ответил: «То, что не будет противоречить интересам Италии!».
Какое великодушие!
Надеясь еще встретиться на родине с национальным лидером, мы принялись за свою работу…
После этих событий я опять возвратился в Саратов.
Начался период римских событий. Не проходило и дня, чтобы мировая пресса не сообщала об акциях курдов в разных странах мира: мирный «захват» посольств Греции в столицах разных государств, изменение названия площади Чело на Площадь Курдистан в Риме, акты самосожжения курдов в знак протеста против политики Турции и ее союзников по отношению к курдскому народу и национальному лидеру…
Вместе со всем курдским народом, со всеми нашими организациями мы переживали эти трудные дни. Всевозможные акции происходили и на территории бывшего Советского Союза. Крайней точкой стал акта самосожжения наших товарищей Тайхона и Жеата…
В первой половине января 1999 года я приехал в Москву. Здесь я узнал, что Махир уехал. И больше ничего! Я не спросил — куда? Так как, был уверен, что он уехал на родину, к товарищам, чтобы все проанализировать и определиться в сложившейся ситуации… На следующий день я собирался обратно в Саратов, захотел попрощаться с товарищами и узнал, что они поехали в аэропорт, встретить гостя. Решил попрощаться по телефону. Позвонил, мне ответили, что они едут домой и было бы хорошо, если бы я тоже туда подъехал…
Дома я увидел Махира. Выходит, «гостем», которого встречали наши товарищи, был он. Прямо из Рима! Он рассказывал о положении лидера и ситуации в Риме: наши товарищи там плохо работают, и сложилась опасная ситуация. Свои замечания по этому поводу он высказал лидеру, некоторых из них отстранили от должности, и, возможно, в ближайшее время лидер опять приедет в Москву… На наши вопросы: «А какие есть гарантии, ведь в первый раз руководство России вынудило Оджалана, покинуть Россию? Разве на этот раз оно готово к этому?», — он ответил, что в настоящее время относительно приезда нашего лидера в Россию существуют разногласия между структурами безопасности, обороны страны и другими структурами власти. Но это не так уж важно, поскольку те, кто поддерживает нас, имеют больше шансов на успех. И не нужно вести лишние споры по этому вопросу.
Было принято решение, что я с помощью друзей должен был в одном из регионов России подготовить конспиративное место для лидера. Но позже решили искать его в Подмосковье.
Через два дня мы нашли подходящую виллу.
Я находился на этой вилле, когда 15 января меня вызвали и сказали, что нужно ехать, но не сказали куда. Сначала нас было двое — я и Махир. Затем к нам присоединился и Ростам Броев. Только в пути мы узнали, что едем в Нижний Новгород. Там к нам присоединился и Джамал Шамоян из Тамбова — ему позвонил Махир — об этом мы узнали позднее, так же, как и о цели своего приезда туда.
16 января на маленьком самолете в нижегородский аэропорт прилетел лидер в сопровождении сотрудника Интерпола Маджита Мамояна…
Из Нижнего Новгорода мы приехали в подмосковную виллу, подготовленную нами для лидера.
На следующий день Махир и Маджит Мамоян уехали и больше не вернулись. С лидером осталась группа наших товарищей. К вечеру приехал представитель службы безопасности и сказал, что оставаться в таком положении опасно, что надо организовать охрану лидера. На другой день прибыла группа из пяти человек, и вилла была взята под наблюдение. Ребята из этой группы предупредили, что из-за опасности слежки турецкими спецслужбами, лидер должен по возможности не часто появляться во дворе.
Оджалан был явно недоволен подобными порядками…
— Это еще что?! — Возмущался он. — Если так должно было быть, то зачем меня привели сюда? А где Махир, что он сделал?
— Говорят, что он болеет, — я передал ему информацию, полученную от представителей безопасности.
— Болеет?! — На возникший вопрос лидер ответил вопросом.
— …
Во дворе этой виллы было много снега. Оджалан мало выходил, больше оставался со своими мыслями.
Спустившись на первый этаж, он собрал нас в зале и заговорил о важности этого момента, объяснил нам значение этого периода.
Я понял, что в основном лидер хотел, поддержать нас, хотел, чтобы наша воля осталась стойкой. А главное, он сохранял свою и нашу веру в себе.
Позже мы собрались в столовой и беседовали. Лидер работал в своем кабинете на втором этаже. И вдруг, мы даже сразу не заметили, как он бесшумно вошел. Все сразу встали и стояли по стойке «смирно». Он подошел, рукой дал нам понять, чтобы мы сели. Все сели, а одно кресло оставили свободным — для него. Лидер подошел к креслу, но не сел. Мы все невольно опять встали.
— Сидите, сидите, — сказал он. — Вы посидите, я немножко постою. В последнее время я устал: постоянно сижу и давно не занимаюсь спортом!
Мы снова сели.
— Да-а, что скажите? Вы до сих не объяснили, почему меня привезли сюда, если здесь не было соответствующих условий?
— …Нас предупредили лишь перед Вашим приездом! — В один голос сказали все.
— Да-а… — лидер о чем-то задумался, сделал паузу и потом спросил: — А что дальше?!
— Нас не ставили в известность о том, насколько был подготовлен Ваш приезд. Нам лишь сказали, что по этому поводу с Вами говорили, — ответили мы.
— Но не так… — коротко прервал лидер.
Позвонил представитель службы безопасности. Он сказал, если лидер не против, они хотели бы приехать и поговорить с ним.
Оджалан согласился.
Они приехали. После короткого приветствия казали, что должны подготовить отъезд лидера из России.
Лидер спросил:
— А Махир?
— Через некоторое время он будет. — Ответили.
Спустя некоторое время все были в сборе. Состоялся разговор, похожий на планерки. Разговор был коротким. Говорили, что надо продумать выезд лидера, что надо это детально обсудить и проработать. Есть распоряжение правительства: лидер должен незамедлительно покинуть Россию, и надо сделать все, чтобы он уехал в течение двух дней, и потому надо обсудить, какие у нас есть возможности и куда бы лидер смог уехать. После обсуждения остановились на двух вариантах: или он опять возвращается в одну из стран Европы, чего нельзя было осуществить в такой короткий срок, и второй — поехать на родину через Армению. Представители российской стороны обещали постараться, договориться с армянской стороной, чтобы они помогли лидеру уехать на родину через Карабах…
- Полет в никуда…
После того, как по требованию правительства России для выезда лидера были выполнены все формальности для выезда лидера, было принято решение о поездке в Курдистан через Армению….
Лидер настаивал, чтобы с нами выехал и Махир.
— Это невозможно! — заявили представители российской стороны.
— Почему? — спросил лидер.
— А кто останется здесь? — С улыбкой спросил он.
20 января 1999 г. мы выехали в аэропорт Шереметьево. Здесь отменили наш полет в Армению, нас посадили в самолет, летящий в неизвестном (для нас!) направлении. Только в пути я случайно узнал, что мы летим в Таджикистан (в Душанбе), но было уже поздно.
Я спросил представителя службы безопасности:
— Как же это получается, и почему нас заранее не поставили в известность, ведь в этом регионе идут боевые действия?..
Разговор получился у нас неприятный.
Когда Оджалан стал расспрашивать о нашем разговоре, я ему объяснил, что лететь в этот регион опасно, что там идут бои… Он задумался и после короткой паузы спросил:
— А разве у нас есть выбор, что мы можем сделать? — Он высказал свое мнение и остался со своими мыслями.
Я понял, что в данный момент он не хочет ни с кем общаться. В самолете было прохладно. Лидер накинул на плечи пальто и задумчиво смотрел в иллюминатор. Спустя некоторое время он встал и направился в хвостовую часть самолета — самолет был военно-транспортным, больших размеров, в центре стояла какая-то громоздкая техника, прикрытая палаткой, вокруг было свободно, по бокам стояли жесткие (военные) стулья. Там, в хвостовой части самолета мы стояли у иллюминатора. Лидер молчал и задумчиво смотрел вдаль…. Потом повернулся ко мне:
— Что это за игры? Кто в этом замешан?
— Конечно, если в конце концов такое должно было случиться, то не надо было Вас сюда приглашать! — Я машинально ответил и тут же чувствовал, что это не ответ, что я это говорю только для того, чтобы найти выход из безвыходного положения… Обстановка морально угнетала…
— Ты не заметил, что сказал их представитель? — продолжил свои мысли лидер.
— Может быть, это одна из сторон игры? — не задумываясь, ответил я.
— А Махир? Он знал и молчал?
Я не знал, что ответить.
И лидер, подобно человеку, который не ждет ответа или же знает, каким он будет, отвернулся и зашагал к своему месту. Когда дошел, сказал:
— Нельзя было, ли, прилечь ненадолго? Я немного устал. Потом — этот самолет, его вид!.. — На его лице появились признаки недовольства.
Я обратился к ребятам из охраны, попросил одеяло или что-то подобное, подготовил место для лидера. Он прилег, прикрыл своим шарфом глаза от света. Прошло немного времени, и я заметил, что лидер не спит: время от времени он поправлял сползающий шарф, отгораживаясь от «вида» самолета, разбираясь в своих мыслях и, наверное, анализируя последние события в контексте нынешнего и прошлого периода… Прошло еще какое-то время. Лидер снял с глаз шарф, приподнялся, сел и спросил:
— Долго еще лететь?
— Нет, еще немного, — ответил я и собрался спросить, отдохнул ли он хоть немного, но сразу же почувствовал, что это неуместно.
… В аэропорту Душанбе никаких препятствий не было, все вокруг освободили, были только «свои» люди. Мы сошли со трапа, сели в машины и — в путь…
В Душанбе мы находились до конца января. Во время нашего пребывания нам было запрещено говорить по телефону, чтобы никто не мог определить наше местонахождение. Только через день была предоставлена возможность сообщить товарищам кратко по телефону: «Мы доехали!», – Чтобы они услышали мой голос и убедились, что мы долетели. А еще через два дня лидер получил зашифрованное сообщение и передал соответствующие распоряжения. В первый же день лидер позвал меня, и мы совещались. Внешне это было похоже на нормальное совещание — «совещание двоих» в «нигде». Лидер остановился на наших делах в Душанбе, он хотел разобраться, что нам делать в этой обстановке. Обстановка была чрезвычайной. Он сказал, что в определенных рамках я располагаю инициативой: «Но самовольно никаких действий! Посоветуемся… потом!»
В этом здании нам было предоставлено две комнаты и коридор, который служил и кухней. Во дворе был отдельно стоящий дом с большим балконом — это был «штаб». Обед для всех готовил один местный узбек на костре, во дворе. Когда он находился на территории, лидер не выходил, и из-за этого чувствовал себя психологически неуютно. Ему хотелось чаще выходить на свежий воздух, двух раз ясно не хватало. Когда лидер выходил подышать, у повара всегда находилось какое-нибудь занятие: или в бане, или в сарае, или же в городе…
Когда лидер задумчиво шагал по двору, его невозможно было отвлечь от своих мыслей, только если он сам хотел обсудить какой-то вопрос, или же, что-то спросить.
Такая ситуация: оторванность от всего остального мира, отсутствие какой бы то ни было информации, нагнетала обстановку. Мы мысленно искали выходы…
Однажды я спросил лидера:
— А если я выйду отсюда за покупками?
— Они тебя одного не отпустят, — ответил он.
— Я выйду с ними, а потом отстану и откуда-нибудь позвоню.
Лидер задумался, потом спросил:
— А как ты потом вернешься?
— Это не так уж сложно, и это можно решить… — сказал я.
Он не спросил — как? — Лишь добавил: — Смотри только, не сделай чего плохого!
Я подошел к старшему охраны и сказал о своем намерении, пойти за покупками. Тот со своей стороны обратился к старшему группы связи, что бы он пошел со мной. Но старший группы в полголоса сказал:
— Смотрите, он может создать нам лишние проблемы. — И после небольшой паузы повернулся ко мне: — Давай не будем торопиться… Потом!
Я понял, что ответ отрицательный.
Несмотря на то, что мне было разрешено отдельно готовить обед для лидера, мы договорились, что обед будет готовиться для всех вместе. Для лидера брали или в середине, или же в конце.
Несмотря на то, что лидера день и ночь охраняли ребята из спецназа, все же я выбрал себе место около двери его комнаты, как будто, в случае чего, смогу что-то сделать. Однажды ночью, около четырех часов, я проснулся от скрипа двери комнаты лидера. Я сразу же вскочил на ноги… В двери появился лидер. Он посмотрел на меня и спросил:
— Что такое, почему не спишь? У тебя же завтра полно дел!
— Я спал, — ответил я.
— Не бойся, — сказал он, отодвинув оконные шторы. — Смотри, они дежурят!
— Все же!..
— Что все же! — Прервал лидер. — Если даже что-то случиться, мы с тобой что сможем сделать? Спи, я буду работать, в случае надобности разбужу!..
Каждую ночь он работал допоздна: читал, писал, записывал на аудиокассеты обращения к товарищам, народу, борцам передового фронта. Больше всего обращало на себя внимание то, что книги были в основном философские.
Так как он почти всю ночь работал, то иногда завтракал в обеденное время.
Когда он гулял во дворе, чувствовалось, что ему не хватает воздуха (как рыбе, выброшенной из воды), мир ему был тесен, времени не достаточно: он думал, думал, думал, иногда задавал отрывочные вопросы, и только по этим вопросам можно было догадаться, о чем он думает, какие мысли бродят в голове этого великого человека.
Во время одной из прогулок он сказал:
— Наверное, наш народ обеспокоен до предела. Уже долгое время от нас нет никаких вестей! — И после короткой паузы добавил: — Интересно, в этой ситуации как ведут себя наши товарищи? Наверное, они уже в народе и с народом!
В другой раз спросил:
— Ты получил советское воспитание, изучил историю этой страны, культуру, знал ее порядки, скажи, во время фашистского нашествия руководство страны как находил выход из нестандартных ситуаций? — Он как бы вслух формулировал свой вопрос и сам же на него ответил. — Конечно, в общих чертах я знаю… Тогда была совсем другая ситуация — существовала мощная держава, народ был организованным, была Красная Армия, в конце концов, было мировое сообщество, которое на собственном опыте почувствовало всю бесчеловечность фашизма. У нас — совсем другое!
… Была ночь. В небе, сквозь тусклые облака, мелькали звезды. Прогулка с лидером прошла почти без каких-либо разговоров. Только в конце он на миг остановился, сделал выдох, потом вдохнул глубоко и обратился ко мне:
— Ты знаешь, Турция сейчас переживает свои самые трудные времена, а эти недоумки этого не понимают и могут развалить всю страну…
Здесь я вмешался:
— Вы знаете, в народе многие критикуют нашу политику. Говорят, что мы ведем слишком мягкую политику. Турецкие правительственные войска разрушают наши города и деревни, а мы твердим — мир! Нас убивают, заставляют, покидать родные места, Курдистан превращен в страну без курдов, а мы говорим — мир!
Лидер остановился, посмотрел на меня и спросил:
— И что дальше?!
— Люди считают, — продолжил я, что мы должны заставить их страдать так же, как это делают они. Пока мы не начнем действовать их же методами, Турция не сядет за стол переговоров…
Здесь лидер не сдержал свой гнев:
— Вы что, с ума сошли? Те, кто так говорит, такие же сумасшедшие, как они. Если бы так было, то какая разница между нами и ними?
На другой прогулке:
— Курды так много сделали для народов региона, но остались ни с чем. Ты знаешь почему? — обратился ко мне лидер.
— Во многом этом виноваты мы сами. Вы же сами написали: «Народ, который совершал против себя великое множество предательств — это мы, курды», — ответил я.
— Да, так было. Но курдский народ уже приобрел национальное самосознание, не так ли?! Ведь в этом его спасение, — заключил он.
Однажды речь зашла о нашем образе жизни. Он разъяснил свою позицию:
— Я каждый раз говорю вам, но вы все равно живете легкой и спокойной жизнью. Например, я всех вас вырастил до нынешнего уровня, и вы, по своей сущности, сегодня фактически в определенной степени являетесь плодом моей деятельности. Мы все взаимосвязаны. Само ваше существование как таковое связано с вашим лидером… Но мир принимает вас всех – признает, дает вам свои паспорта – а, когда речь доходит до вашего лидера, говорят — нет! Вы же должны это понимать! Или вы до какой степени идете на компромиссы, или же они от вас этого ожидают. Вы должны быть своими до конца. Нельзя быть наполовину своим, а наполовину чужим. Половинчатые вещи — полумертвы. А быть полумертвым хуже мертвого! — Здесь лидер сделал короткую паузу, посмотрел на меня, повернулся, посмотрел в небо – на звезды, и продолжил. — В этом небе все взаимосвязано, все живет единым законом — законом вселенной, каждый имеет там свое место. Мы в этом мире потеряли свое место, нас поставили вне закона, мы стали чужими, потому и мир нас с трудом воспринимает. Но он нас примет. Если не примет, будет и бесчеловечным, и опасным, потому что курдский народ уже не в состоянии терпеть такое положение вещей. Так не продолжится!
Однажды во время нашего разговора о нынешнем положении курдского народа он как будто не для собеседника сказал:
— Почему так случилось, в чем ошибка? — и помахал рукой в воздухе так, будто хотел сказать: «Не говори, ответ не нужен!»
Может, у него был свой ответ, или не хотел слышать чужого ответа? Он шел вперед, держа руки за спиной, с гордо поднятой головой. Он шел наподобие человека, который нашел ответы на все вопросы, но что-то ищет для завтрашнего дня.
На последней прогулке перед возвращением в Москву лидер бросил фразу:
— … Что это, предательство, или?.. — И головой сделал утвердительное движение.
Когда было получено добро на возвращение в Москву, и мы уже были в воздухе, лидер спросил:
— Мы возвращаемся в Москву, а оттуда?! Куда бы мы не возвращались, мы идем к разрешению вопроса. Что запутается, то и распутается. Что бы ни случилось, нам придется все еще больше запутать? Этого все требуют от нас, мир нас к этому подталкивает. Мы столько раз повторяли — мир! — но никто не хотел слушать наш голос.
Когда мы уже вернулись в Москву, размещались в одном подмосковном доме, ждали подготовки отъезда лидера из России, пока в неизвестном направлении, лидер спросил:
— Почему Махира не привозят? Хотя бы узнать, в чем дело? У него есть связи с нашими товарищами!
На этот вопрос старший группы охраны ответил:
— Вы встретитесь в аэропорту, он занят поездкой гостя.
Позднее лидер сказал, что хочет работать, записать обращение на кассеты, и было бы хорошо, если бы его не беспокоили, не мешали, и добавил:
— Иди и побудь с ними, ребятами, займитесь чем-нибудь, пока я закончу.
…На первом этаже мы со старшим группы играли в нарды и беседовали, когда лидер в приподнятом настроении спустился и подошел к нам.
— Я тоже присоединюсь к вам! — Сказал он.
Я уступил ему свое место. Лидер сел. Взял в руки зары (кубики) и сказал:
— Начнем исторический матч — мачт дружбы между Курдистаном и Россией!..
На следующее утро мы поехали в аэропорт. В аэропорту мы ждали самолет из Греции. Но официально никакой информации о его вылете не было. Тогда представители властей сказали, что лидера отправят в Дамаск. Но лидер возражал против такого варианта, сказав, что ехать туда невозможно, так как это станет причиной военного конфликта между Турцией и Сирией, и предлагал, еще немного подождать. Спустя некоторое время поступила информация, что из Греции вылетел самолет и через два часа будет в Санкт-Петербурге. Представители властей спросили:
— А там есть гарантии?
Махир на это ответил, что и коалиционные партии, и оппозиция, и народ, и духовенство поддерживают нас.
Спустя 15-20 минут после нашего прилет в аэропорт Санкт-Петербурга приземлился и греческий самолет. Пока мы ждали, один высокопоставленный представитель власти в присутствии Махира сказал лидеру, что они предупредили Махира о том, что здесь никаких гарантий нет, что Россия сегодня не готова к этому. И потом добавил:
— Передайте лидеру, — сказал он мне, — если он еще раз приедет в Россию подобным образом, меня снимут с этой должности, я буду подметать улицы и не смогу помогать вам…
Представителю российских властей не пришлось подметать улицы.
Для кого было хорошо, а для кого — плохо? Об этом можно было поспорить.
…Очевидно только одно: против курдского народа и его национального лидера был совершен международный заговор, человеческое предательство, историческая несправедливость. Таков мир — несправедливый и аморальный…
Грехи, ошибки и промахи наших предков в этом мире остались нам в наследство, и сегодня за все это отвечаем мы — всей нацией, со своим лидером.
Но наш народ сегодня уже не подходит к этому вопросу эмоционально. Предки и историческое прошлое принадлежат нам, и мы их воспринимаем такими, какими они были, а из прошлого и сделанных ошибок мы извлекли уроки. Но вместе с этим мы не забываем, что должны позаботиться о своем завтрашнем дне, о нашем будущем, потому что мы исторически перед ним в ответе. И наша национальная надежда, наше будущее в лице нашего национального лидера Абдуллы Оджалана находятся на острове Имрали. Он оттуда освещает наш путь, и наш народ с надеждой на будущее поднимается на борьбу за свободу и человечность.
Наше солнце восходит на острове Имрали, и наш народ от этого солнца получает жизненную энергию, и, в надежде на наступление свободного будущего, продолжает свою борьбу за мир и демократию.
Сентябрь 2001 г.
Москва
Азиз э Джаво Мамоян
(Журнал «Дружба», №14, март – 2002 г., 15, стр. 69 – 75