Арабская весна – демократическая революция в арабских странах, смогла создать парламентско-демократическую систему лишь в Тунисе, улучшив там положение с правами человека, но все остальное осталось прежним – высокий уровень коррупции, массовая бедность, полицейское насилие. В Египте революция не решила даже проблему диктатуры. Единственный результат – приобретение обществом опыта самоорганизации и борьбы. Революции в Ливии, Сирии и Йемене высвободили чудовищные силы, разрушившие эти страны и угрожающие выжившим возвращением в ухудшенный вариат Средневековья. Единственным исключением стала сирийская Рожава, где существует светское общество, влиятельное местное самоуправление и терпимость к разным религиозным общинам.
В чем же проблема Арабской Весны? У меня нет готовых ответов на этот вопрос. Но есть вещи, которые бросаются в глаза.
Возможно, часть ответа состоит в том, что изжила себя система представительной парламентско-партийной “демократии”. Доверие к ней быстро падает, например в США, как показывают современные социологи, а так же в ряде других стран. Парламентско-партийные режимы, в которых 99% власти у депутатов, вольных 4 года принимать любые решения независимо от избирателей, а так же у чиновников, партийных лидеров, силовиков и корпоративных лоббистов, и лишь 1% власти у масс, – это явно не то, во что люди сегодня верят и ради чего они хотят бороться. Даже если противники диктатур верят в систему парламентаризма в ходе борьбы, после победы у них наступает ужасный, как говорят сегодня, “облом”. Благодаря современным коммуникациям, социальным сетям и более высокой плотности социальных связей все процессы идут быстрее, чем в 19 веке. Стремительно распространяется разочарование в результатах революции (“Зачем было менять одних воров на других, это бессмысленно!”… “У меня брат погиб на баррикадах, а для чего? Чтобы начальники больше воровали? Будьте прокляты ваши революции!”). Это приводит к росту пассивности, а затем, в следствие пассивности, дело оборачивается властью новых диктаторов, полевых командиров или коррумпированных политиков.
Другая сторона вопроса – невозможность контролировать современные хозяйственные процессы на уровне национального государства. Современная экономика глобальна. Из страны, охваченной восстаниями, корпорации и местные олигархи могут просто вывести деньги: в итоге, экономика падает. Таким образом, итогом революций становится растущая бедность, а она вместе с коррупцией еще глубже вгоняет население в депрессию и отчаяние.
Возможно, выход из положения связан с опытом части автономных муниципалитетов Мексики и местных коммун в Рожаве. Речь идет о положении, при котором жители разрывают вертикальные связи – связи с государством, перестают платить ему налоги, организуют прямую муниципальную демократию на основе власти местных собраний и советов, контролируемых регулярными собраниями. Они организуют так же добровольный сбор средств для развития местной экономики и инфраструктуры, создают коллективные самоуправляющиеся предприятия (кооперативы), ориентированные на удовлетворение местных нужд и коммунитарные ополчения для охраны порядка. В этом единственном случае над людьми нет никакой власти. Если что-то идет не так, люди могут жаловаться только на самих себя. Дальнейшее -это создание новой конфедеративной организации общества на базе союзов автономных муниципалитетов. Этой конфедерации предстоит планировать жизнь и развитие общества. Такова, во всяком случае, идея демократического конфедерализма.
Михаил Магид, востоковед