Статья профессора социологии Ахмада Садри дает представление о хронике и политических причинах иранских восстаний.Исламская Республика Иран является реликтовым существом в политической эволюции человечества.
Эпизодические иранские беспорядки, от восстания 2009 года (во главе с протестующим средним классом в Тегеране) до нынешних, нигилистических бунтов (возглавляемых низшим классом и безработными в бедных районах провинциальных городов), не могут быть поняты в отрыве от той смеси демократических процедур и реакционной мрачной теократии, которая была втиснута в Конституцию революционного Ирана четыре десятилетия назад.
Глубоко внутри авторитарной системы Ирана есть крошечное демократическое сердце (в виде выборной президентской и парламентской власти), отчаянно бьющееся внутри непоколебимого теократического экзоскелета. Это трепетное демократическое сердце продлило жизнь системе, несмотря на чудовищную бесхозяйственность во внутренней и внешней политики революционной элиты.
Но демократическое сердце не смогло смягчить авторитарный панцирь. Реформаторское движение не выполнило свою задачу, потому что Конституция предусматривает, что три четверти власти приходятся на Верховного лидера – это не избранный народом, постоянно управляющий страной религиозный “правовед”, который обладает огромными полномочиями. Он руководит вооруженными силами и внешней политикой, обладает правом вето в отношении решений президента и кабинета министров, а так же в отношении решений, принятых парламентом. Он командует грозной Преторианской гвардией КСИР (Корпус Стражей Исламской Революции; в Иране так называется вторая, параллельная обычной армия, состоящая из религиозных военных, которая одновременно владеет промышленными предприятиями и торговыми компаниями, контролируя в общей сложности 50-60% ВВП Ирана – прим.). Верховный лидер обладает так же судебными и внесудебными полномочиями,чтобы обеспечить исполнение своей воли.
Демократически избранные президент и парламент (не говоря о средствах массовой информации и рядовых гражданах) не знают способа, с помощью которых они могли бы подвергнуть о проверке полномочия и деятельность Верховного лидера. В результате система оставалась непрозрачной, слепой к собственным недостаткам и неспособной адаптироваться к изменяющимся внутренним и внешним условиям.
В отличие от нынешних беспорядков, движение 2009 года имело определенные политические взгляды и опытное руководство, которое, тем не менее, было быстро арестовано, привлечено к ответственности и заключено в тюрьму. Нынешние восстания отражают разочарование людей тупой жесткостью.
***
Прошло десять лет после революции 1978-1979 гг, когда демократическое движение обрело самосознание и поддержку среди части кадровой элиты революции, разочарованной неутешительным завершением ирано-иракской войны 1988 г.
Потребовалось еще десять лет для развития подобных настроений, чтобы окончательно созреть, прежде чем они принял политические формы, когда президент Мохаммед Хатами пришел к власти в 1997 году. Наделенные властью реформаторы стремились укрепить демократическую составляющую Республики, смягчив ее теократическую и авторитарную оболочку.
Они потерпели неудачу в этой миссии. Правящие теократы сопротивлялись малейшему ослаблению своей власти. Они боролись с Хатами, саботируя его планы. Они создавали, по словам первого реформистского президента, “кризис каждые девять дней”, чтобы сломить его.
Провал реформаторов привел к народному недовольству. Поскольку надежды на реформирование Исламской Республики были сорваны, многие остались в стороне от выборов 2005 года. Это позволило прийти к власти неоконсервативной контр-элите во главе с Махмудом Ахмадинежадом.
Последовавшая Международная изоляция и стремительная девальвация валюты отрезвили людей настолько, что отправили их обратно на выборы в 2009 г, с тем, чтобы свергнуть опасного сумасшедшего, добравшегося до должности президента. Когда Ахмадинежад был объявлен победителем, негодование из-за украденных выборов (судя по имеющимся данным выборы были сфальсифицированы – прим.) привело к огромным уличным демонстрациям, которые стали известны как “Зеленое восстание”.
В отличие от нынешних беспорядков, движение 2009 года имело четкое политическое видение и опытное руководство, которое было быстро арестовано, привлечено к ответственности и заключено в тюрьму. Уличные демонстрации были жестоко подавлены.
Второй срок Ахмадинежада оказался еще более пагубным, чем первый. Близкий экономический крах благодаря введенным ООН санкциям и безудержные спекуляции из-за вездесущего черного рынка во всем, от противораковых препаратов до продажи нефти на международных рынках, убедили людей в очередной раз прийти на избирательные участки.
На выборах 2013 г иранцы избрали Хасана Роухани, умеренного клирика, который обещал нормализацию международных отношений и экономическое процветание, но не жесткую реформу или либерализацию. Реформаторы вознесли оливковую ветвь мира над автократическми учреждениями.
Но Верховный лидер высокомерно отверг этот жест. Отнюдь не стыдясь того, что они сделали, правящие теократы решили превратить подавление зеленого восстания в основополагающий миф для своего Нео-фундаменталистского культа. Дело даже не в новых региональных угрозах в лице арабо-израильского союза или выборах в США, где к власти пришел президент. являющийся открытым противником Ирана. Правое крыло отодвинуло в сторону реформаторские настроения.
Соломинкой, которая сломала спину пресловутого верблюда, оказалось простое удорожание яиц. Консерваторы выступили мощным дуэтом в городе Мешхед. Ибрагим Раиси (озлобленный консервативный соперник Рухани в ходе последних выборов) и его простодушный тесть, Ахмад Аламолхода, провели первый раунд, устроив небольшую демонстрацию, направленную против Роухани, которого обвинили во взвинчивании цен на потребительские товары.
Это событие оказалось непосредственной причиной нынешних беспорядков, и должно рассматриваться только как их триггер, а не как движущая сила. Внезапное распространение беспорядков на всю страну привело к предположениям о том, что они спровоцированы внешними врагами, такими как саудовско-израильско-американский Альянс. Но, поскольку нет ничего нового в такого рода агитации режима, маловероятно, что этот фактор мог оказать значительное влияние.
До тех пор, пока Иран не изменит радикально свой институт государственного управления, основанный ныне на власти Верховного лидера, и до тех пор, пока демократический элемент этой системы остается маргинализованным и слишком слабым для выражения пожеланий народа и снижения напряженности посредством представительства, то тех пор беспорядки и восстания будут имманентной и постоянной особенностью Исламской Республики Иран.
Возможно, при доброжелательном деспоте все эти силы будут эффективно использованы. Но Иран и его соседи не являются исключением из правил британского историка Лорда Эктона: “Власть имеет тенденцию развращать, а абсолютная власть развращает абсолютно. Великие люди – почти всегда плохие люди.”