Мой постоянный собеседник в последние дни Раушан Халиль попала в непростую ситуацию, когда через три дня после свадьбы в сентябре 2014 года началась эпопея Кобани. Беда грянула, откуда не ждали. Свой медовый месяц она справляла среди разрывов снарядов, которые, к счастью, повыбивали окна, но не разрушили ни ее дом, ни ее счастье.
Сегодня она в городе и по сути журналист-фрилансер, но с душой поэта. Я слушал ее рассказ о Кобани и чуть не плакал, хотя когда-то был военным. Главное, что я вынес из ее рассказа – это то, что город живет. Мне со стоны Кобани казался мертвым городом, без людей, одни развалины. Трагедия, я и подумать не мог, что там сейчас уже 100 тысяч человек. Когда я услышал эту цифру, а также послушал ее рассказ, как идет оборона, как люди сегодня живут и обороняют свои жилища, я понял, что Западный Курдистан – это не вакуум, это плотная человеческая ткань, которую не скрутить. Это даже не ткань – это мышцы.
На “Радио Спутник” было опубликовано несколько материалов, сделанных самой Раушан или с ее помощью, боюсь, что не все их прочли, кого интересует Курдистан, курды, езиды, пешмерга, девушки с оружием, которое в их руках рождает не власть и даже не уравнивает их с мужчинами, а рождает свободу.
Со стороны Кобани предстает как разрушенный, опустошенный город. Нападение боевиков ИГ повергло не ожидавших его жителей в шок, но жизнь берет свое: надо жить, укреплять свои дома, обеспечивать безопасность – от дома до региона. Сложным вопросом является организация государственной власти в Западного Курдистана. Правительство Башара Асада не в силах защищать и контролировать север Сирии, власть на местах взяли в руки местные политические силы во главе с Партией демократического союза, которые управляют кантонами. Большинство в этих органах естественно составляют курды, поскольку они – большинство в населении районов. Защиту обеспечивают “отряды народной самообороны”, которые делают это умело, потому что воюют уже несколько десятков лет за свободу. Там много молодежи, но она быстро перенимает опыт. Какие бы ни были на стороне ИГ профессионалы из саддамовской армии, но с “отрядами народной самообороны” им тягаться сложно. Эта армия не бежит: она набрана не по контракту. Труднее создавать с нуля новую государственность, даже если понимать это слово очень приземленно, просто как поддержание относительно нормальной жизни. Если сирийских властей здесь нет, да и других властей нет, то разве эта родная курдам территория должна стать зоной бедствия? Курды не допустят превращения своих земель в “несостоявшееся государство”, что бы по этому поводу ни говорил Эрдоган. Эти заявления вызывают у курдов Сирии недоумение и даже сомнение в способности турецкого президента говорить не то что правду, а просто понимать суть вещей. Всем ясно, что альтернативой курдской власти в курдских районах является только власть ИГ, боевиков которого изгоняют с севера Сирии. Но опасность пока грозит отовсюду, особенно в районах, где смешанное население и где легче затеряться, спрятаться, скрыться.
Ситуация чем-то напоминает украинские степи, но не сейчас, а в гражданскую войну, с ее махновщиной, бандами, налетавшими на города и поселки. Успехом отрядов народной самообороны можно считать хорошо налаженное взаимодействие с авиацией коалиции, которая оперативно подключается к уничтожению доступных ей целей, но снайперскую винтовку, как шутят здесь, на самолет не поставишь. Удары авиации, если она получает необходимые разведданные, способны менять ситуацию на поле боя. В конечном итоге, можно рассчитывать, чтобы бремя обороны обширной территории будет не по плечу ИГ, особенно в условия огневого поражения ее боевых и тыловых структур авиацией коалиции. Тем не менее, одной авиацией не управишься, здесь очень обширные районы, и нужно гораздо больше сил, чтобы надежно контролировать хотя бы все перекрестки. Неслучайно Эрбиль посылает на помощь 6-7 тысяч пешмерга, что, наверное, не обойдется без шума с турецкой стороны. Но на каждый чих не наздравствуешься. Да и с турецкой стороны турецкие пограничники не очень-то защищают курдские кантоны от нападений с севера.
В ходе последнего нападения на Кобани боевики, действуя небольшими группами, но по единому плану организованно ворвались в город со всех сторон, не было безопасных направлений. Часть боевиков однозначно пришла из Турции. И на этом фоне президент Эрдоган не нашел ничего лучшего, как выступить с угрозами в адрес курдов Сирии. Сегодня всем ясно, кто террорист, а кто борется за свободу. Вот и получается, что на севере Сирии возникли и работают государственные структуры, независимые от правительства в Дамаске, но гласно или негласно договорившиеся с ним о разделении власти в этих районах. Часто они делят не только районы, но и отдельные крупные города: в одной части города одна власть, в другой – другая.
Рассказывает Раушан Халил: “У них (у курдов и у сирийской власти) есть договоренность, что они не будут вступать в бои друг с другом и предъявлять претензии на территориях, которые относятся к ведению другого. Т.е. сирийская власть не будет воевать с курдами. Например, Камышлы поделено на две части, Хасеке также поделено на две части. Т.е. и власть, и курды, просто они не претендуют на территории друг друга, они мирно сосуществуют. В самом городе Хасеке были ячейки ССА, но в тот день, когда началась последняя операция ИГ (25 июня), они присягнули на верность боевикам “Даиш” и пошли с ними против власти. Одна часть регулярной сирийской армии (69 человек со своим оружием) перешла на сторону курдов, а те гражданские лица, которых готовила армия, перешли на сторону “ИГ”.
Раушан Халил рассказала некоторые подробности о событиях в Кобани, они где-то уже просочились, но важно все это понять сейчас, а не через сто лет. “Всего было около 100 человек нападавших. Часть прошла через КПП, но это – небольшая часть, это всего лишь 4 машины “Хюндай Хай Люкс”. Это – пикап. Со стороны дороги Джизире через местные КПП прошли несколько машин. Большая часть боевиков прошла через турецкую часть границы. А часть боевиков была среди беженцев. Боевики – это люди разных национальностей. Есть из арабских стан, есть из тюркских стран, также есть говорящие на курдском языке. Личности многих не установлены, большинство без документов.
“Хотя бандитов было около сотни, но ушло два дня боев, чтобы уничтожить этих смертников, потому что шли они убивать, не жалея своих жизней: большинство боевиков было с поясами смертников, но они рассчитывали максимально нагнать страха. Сейчас можно вспоминать некоторые эпизоды, задним числом можно и смеяться и плакать, а на деле было не до смеха.
Раушан Халил рассказала: “Был такой случай. Люди загнали двух боевиков в сортир. Честно, они спрятались в сортире. Один был с поясом смертника, другой без. Это был командир. Тот, что с поясом, обнял другого, и оба подорвались. Другой случай. Мужчина загнал всю свою семью в ванную, а сам пять часов отстреливался, пока не подошла помощь со стороны военных.
А вот случай по поводу которого трудно не заплакать. В дом одной женщины забрались боевики. Они остались практически без боеприпасов. Женщина подошла к командиру курдского подразделения и попросила, чтобы на нее одели пояс смертника, чтобы она могла войти в дом и взорвать боевиков. “Только, – говорит, – не минируйте, не подрывайте наш дом, пусть одна комната пострадает, но дом моего сына сохранится”.
Был случай, когда мужчина пытался обороняться, его убили, а дочка с матерью спрятались за холодильником.
Был случай, когда обнаружили одного боевика. Люди нашли его в доме рядом с пограничной линией. У него была прострелена голень, он не мог передвигаться и был без оружия, просто сидел. Но его убили. ЕПГ не успели подъехать, люди его расстреляли. У них на них ярость, они никого не пропустят, если увидят.”
Это – эпизоды, но ведь фронта нет. Бандиты шли, имея план города, зная в какой дом войти, кого надо зарезать, но и по дороге убивали всех, кто попадался. Шли напролом, но были готовы бежать, прятаться, у многих под формой была гражданская одежда, чтобы слиться с массой “гражданского населения”. Пойди этих вшей вычеши. Но курды показали, что они не овцы. Перебили почти всех боевиков, ушли единицы. Почти шестьсот пострадавших, а в мировых СМИ не жирно по этому поводу.
“Но жить надо. Ночью организовано дежурство на всех улицах, уже пошла как бы народная самооборона, не военная, не ОНСЗК, не “асаиш”, или не знаю, что еще, а сами люди организуются: каждый охраняет свою улицу, свой дом. Вот попробуйте выйти на улицу, сразу на вас направят десять фар, а если не фар, то хотя бы фонариков. Можно схлопотать пулю в лоб, если не остановиться. Поэтому вчера вечером в 16 часов был объявлен здесь комендантский час: с 8 вечера до 6 утра на улицу ни-ни. На улицу не соваться, а те, кто вышел и не повинуется приказам, то военные имеют право их задержать. А если не подчинится, то и применить оружие. Но главное, люди начали восстанавливать дома, все кинулись укреплять входные двери, все укрепляют входные двери, устанавливают, у кого нет, на окна решетки.”
Впечатляет то, что жители не собираются оставлять свой город. Другой земли для них нигде нет. Они это и так знали, но почувствовали это еще глубже, проведя несколько месяцев в Турции. Жизнь в лагерях для беженцев – не сахар, уже два месяца люди потоком возвращаются в свои города и деревни.
“Жителей в городе недавно было около 78 тысяч, а сейчас уже за 100 тысяч перевалило. И люди все прибывают, хотя сейчас стал более жесткий контроль. Без проверки не пропускают даже военных. Более сто тысяч человек в городе. Я сама удивлена, где они размещаются. Еду и удивляюсь, развалина – ничего нет, а оттуда выходят женщины, дети. Электричество у нас сейчас за счет электрогенераторов, которые работают на дизельном топливе. В каждом доме есть скважина, за счет электрогенераторов поставляется вода. Все продукты питания есть. Я вчера в полдень проехала по точкам, где все это продается. Все есть одежда на любой вкус, обувь, детское питание, овощи, фрукты сама не видела, но говорят, что есть. Часть товаров идет через турецкую границу и очень много идет по дороге Джизире – Кобани. Во время боев в Кобани, которые шли осенью – зимой, люди в деревнях ничего не посадили, поля не засеяли ничем. Люди сейчас в деревнях есть, вернулись месяц – два назад, но очень мало что успели посадить. Правда, огурцы свои, кабачки свои, местные. А так я ничего больше не видела. Сыр, в основном это – старые заготовки, здесь его солят, но есть, кто из Турции привез, кто из Джизире привез. Молоко здесь практически не потребляют. Кефир в продаже есть. Значит, есть овцы или козы, коров нет.
“Люди переживают прошлое нападение, жизнь сама лечит, город Кобани оживает. Но уже наученные горьким опытом подходят ко всему иначе. Люди подожгли заросшие чапыжом поля за городом. Огонь идет стеной. Боятся, что где-то там могут прятаться боевики. Это полезно в двух планах. Во-первых, если есть мины, то они подрываются, а также улучшается видимость…”
Действительно такие потрясения как налет на Кобани 25-26 июня, прочищают голову, люди хорошо понимают, кто друг, а кто – враг. Остается пожелать пограничному городу Кобани выдержки и сил пережить это лихое время и создать свой особый курдский район, неотъемлемую часть будущего курдского государства.
Вадим Макаренко