Весной 2011 года, наблюдая за бурей инакомыслия, которая в конечном итоге стала известна как Арабская весна, комментаторы различных политических направлений и национальностей выразили надежду, что регион будет двигаться к демократии. Иран пережил аналогичный момент за два года до этого, когда миллионы граждан протестовали против того, что они восприняли как мошенническое переизбрание жесткого президента страны, Махмуда Ахмадинежада. Но к 2011 году Тегеран фактически подавил это движение. В результате многие иранцы с завистью наблюдали за разворачивающейся арабской весной.
Так, Сирия захватила их воображение. При правлении семьи Асадов Сирия была важнейшим союзником Исламской Республики Иран и единственным реальным арабским партнером страны. По указанной причине многие иранцы, выступавшие против собственного правительства, приветствовали антиасадовские протесты, вспыхнувшие в начале 2011 года, и поддержали перспективу падения БашараАсада. Официальные лица в Тегеране, напротив, наблюдали за ситуацией в Сирии с глубоким беспокойством. Опасаясь, что дружественный режим в Дамаске рухнет, они выделили значительные ресурсы для поддержки Асада, углубляя участие Ирана в разворачивающемся конфликте, поскольку восстание в Сирии превратилось в гражданскую войну.
На сегодняшний день Тегеран потратил около 15 миллиардов долларов на поддержку Асада, продолжая давать ему деньги, даже когда иранская экономика рухнула под санкциями. Кроме того, считается, что в период с 2011 по 2014 годы Исламская Республика направила в Сирию около 10 000 боевиков, включая боевые подразделения. Это число не включает неиранские силы, поддерживаемые Тегераном, которые The Wall Street Journal оценивала в 130 000 в 2014 году. По собственному признанию Тегерана, по меньшей мере 2100 иранцев погибли в конфликте к 2017 году, включая ряд высокопоставленных военных. Сегодня, даже когда война заканчивается, иранские мешки для трупов продолжают возвращаться домой.
Дорогостоящее вмешательство Ирана имело решающее значение для выживания Асада. Но оно также глубоко повлияло на сам Иран: опыт боевых действий в Сирии изменил иранский способ ведения войны, привел к переменам в иранской [военно-политической] тактике и заставил военных страны использовать новые возможности, особенно если речь идет о сотрудничестве с иностранными военными и обучении неиранских прокси-сил.
Эти изменения не ограничатся Сирией. По мере роста напряженности между Вашингтоном и Тегераном Соединенные Штаты и их партнеры начнут ощущать последствия военной трансформации Ирана. Чтобы получить представление о том, как Тегеран может действовать в любом будущем конфликте с Соединенными штатами, Вашингтон должен обратить пристальное внимание на то, что иранцы узнали в Сирии.
Дорога к интервенционизму
С начала двадцатого века Иран редко размещал войска за пределами своих границ. В 1973-1974 годах шах Мохаммад Реза послал несколько тысяч солдат и советников в Оман, чтобы помочь султану Кабус бин Саиду подавить восстание. Позже, недавно созданная Исламская Республика Иран вела восьмилетнюю войну против Ирака, возглавляемого Саддамом Хусейном, войну, в которой погибли сотни тысяч иранских солдат, но ни одна из сторон не могла убедительно претендовать на победу. После ирано-иракской войны, которая закончилась в 1988 г, Тегеран ограничил сферу своего иностранного вмешательства помощью и советами. Страна не обладала значительным военным потенциалом и стремилась к правдоподобному отрицанию, когда ее действия могли быть истолкованы как незаконные или выходящие за рамки законов.
Время от времени Иран наносил авиаудары по негосударственным субъектам за пределами своих границ. Например, на протяжении 1990-х годов страна преследовала курдские группировки и членов движения Моджахедин Хальк, оппозиционную группу, которую иранское руководство назвало террористической организацией. Однако по большей части Иран участвовал в делах зарубежных стран путем обучения, оснащения и обмена разведывательными данными с силами своих союзников,
— в первую очередь с боевиками Хезболлы в Ливане.
Когда весной 2011 года в Сирии начались беспорядки, Тегеран следовал своему обычному сценарию. Он направил технологии, оборудование и оружие, а также советников, которые могли бы использовать свой собственный опыт в подавлении антиправительственных протестов у себя дома. Но когда Сирия погрузилась в полномасштабную гражданскую войну, то, что как Тегеран надеялся, станет быстрой и относительно недорогой миссией по стабилизации сирийского правительства, превратилось в болото, которое заставило иранских лидеров и военных планировщиков адаптироваться к новой ситуации, поскольку они хотели предотвратить замену Асада враждебным режимом.
В 2013 году, когда оппозиционные силы набрали обороты и западные державы призвали Асада уйти в отставку, диктатор использовал химическое оружие и совершил зверства, чтобы укрепить свою власть. После этих нападений Тегеран начал развертывать свои собственные войска в Сирии в рамках более открытого и настойчивого подхода. В дополнение к военизированному Корпусу Стражей Исламской революции (КСИР), который Тегеран обычно направляет для проведения своих тайных миссий, страна развернула членов своих обычных вооруженных сил, а также добровольцев-ополченцев, известных как Басидж. В то же время ряд традиционных негосударственных партнеров Ирана, в частности «Хезболла» и некоторые иракские шиитские ополченцы, также направили войска в Сирию.
Для усиления этих группировок Тегеран набирал и развертывал новые ополчения, состоящие из пакистанских и афганских шиитов, некоторым из которых обещали компенсацию и проживание в Иране в обмен на вступление в борьбу. (Иран также, как сообщается, принуждал афганских беженцев, проживающих в пределах его границ, присоединиться к этим новым группам.). Командиры КСИР часто посещали ополченцев на сирийском фронте, помогая обеспечить прямые каналы связи с боевиками и контроль над ними, поскольку они сражались в поддержку правительства Асада.
Самая большая угроза, с которой Соединенные Штаты сталкиваются со стороны Ирана, заключается в его способности вести гибридные войны, навыки которых Тегеран оттачивал в течение последних четырех десятилетий и совершенствовал в Сирии.
Не менее важно и то, что Тегеран перестал скрывать свое участие в войне в Сирии. После первоначального отрицания своих тайных операций там, как это обычно бывает, Тегеран начал публиковать сообщения о своей роли в конфликте. К 2016 году социальные медиа-платформы КСИР и государственные новостные агентства транслировали видеоролики о том, как командующий КСИР Касем Сулеймани посещает фронт, пожимает руки и обнимает иностранных бойцов. Когда массовые наводнения ударили по нескольким регионам Ирана весной 2019 года, иностранные боевики были привезены из Сирии, чтобы помочь в работах по ликвидации последствий наводнений — сообщения о происходящем также были опубликованы в средствах массовой информации КСИР и в социальных сетях.
Иранские силы и их доверенные лица координировали свои действия не только с режимом Асада, но и с российским правительством, которое начало оказывать воздушную поддержку сирийским и иранским усилиям в 2015 году. Это стало еще одним важным событием. Тегеран и Москва имеют отношения, построенные на сотрудничестве на фоне напряженности и недоверия. Война в Сирии не стерла взаимные подозрения, но она дала прекрасный пример того, чего может достичь сотрудничество, когда иранские и российские интересы совпадают. Российская воздушная поддержка, тесно координируемая с КСИР и его сетью иностранных посредников, имеет решающее значение для успеха иранских операций, и для удержания Асада у власти.
Война в Сирии стала первым случаем с момента окончания ирано-иракской войны, когда иранские силы приняли участие в реальной борьбе за пределами Ирана. Этот опыт оказал глубокое влияние на иранское военное мышление, заставив Тегеран обновить свои военные доктрины и расширить свои возможности по проведению совместных операций с иностранными военными. Эволюция подхода Ирана к ведению войны может иметь реальные последствия для Соединенных Штатов и их вооруженных сил: будь то напрямую или через посредников, две страны, вероятно, будут продолжать сталкиваться в обозримом будущем. Иранские и поддерживаемые Ираном силы теперь действуют в непосредственной близости от американских военных и их партнеров в Афганистане, Ираке, Сирии и Персидском заливе.
Обычные возможности Ирана по-прежнему не могут сравниться с возможностями Соединенных Штатов. Более того, Исламская Республика Иран до сих пор не обладает ядерным оружием. Самая большая угроза, с которой Соединенные Штаты столкнутся в случае вооруженного противостояния с Ираном, заключается в его возможностях ведения гибридной войны, которые Тегеран оттачивал в течение последних четырех десятилетий и совершенствовал в Сирии. Исламская Республика теперь может похвастаться новыми возможностями вербовки и расширенной сетью доверенных лиц, усиленным репертуаром средств массовой информации и потенциалом для координации своих действий с традиционными вооруженными союзниками, такими как Россия.
В качестве возможного знака углубления связей с Россией обе страны подписали соглашение о военном сотрудничестве в начале этого месяца. Детали не были обнародованы, но пакт, как представляется, охватывает собой значительный военно-морской компонент. Поскольку Соединенные Штаты стремятся противостоять возросшей активности Ирана в Персидском заливе и Ормузском проливе на фоне растущей напряженности, было бы неплохо рассмотреть то, что Тегеран узнал в Сирии. Поддержка Асада изменила иранский способ ведения войны и не ясно, заметили ли в Вашингтоне, что произошло.