Национализм погубил старую Европу. На нашем континенте после Первой мировой войны все были убеждены в превосходстве собственной нации и чувствовали себя носителями какой-то национальной миссии.
Возникли идеологии, поддерживавшие эту точку зрения. При этом я имею в виду не только фашизм в Италии и нацизм (точнее – национал-социализм) в Германии, но и ту плеяду взглядов и идей, или псевдоидей, путем которых в некоторых странах обосновывалась собственная исключительность. Речь о том, что являли собой режимы Франко в Испании (Arriba Espana!), Салазара в Португалии, Пилсудского в Польше, Хорти в Венгрии, Антонеску в Румынии. Особенно острым стал национализм в Турции, где при младотурках и потом при Ататюрке во имя величия турецкой нации истреблялись более слабые нации (армяне), притеснялись (и притесняются по сей день) курды и «выдворялись» греки. В Италии воцарился Муссолини, при котором не только угнетались национальные меньшинства (австрийцы, французы, словенцы), но была объявлена война Ливии и Эфиопии, куда дуче хотел экспортировать «итальянскую цивилизацию».
Впрочем, у Муссолини был свой мальчик для битья, на котором он вымещал свои националистические комплексы. Это как раз австрийцы, жители Южного Тироля – области со смешанным населением, перешедшей к Италии в результате Первой мировой войны. Он норовил их всячески унижать. В частности, по его велению в областном центре, городе Больцано, был воздвигнут пышный памятник Победе, напичканный фашистской символикой, на фронтоне которого высечена надпись, которая в переводе с латыни гласит: «Тут границы отечества. Тут водрузи знамена. Отсюда мы воспитали остальных языком, правом, искусством!» Под «остальными» понимались немецкоязычные австрийцы, у которых как будто бы до прихода итальянских войск не было ни языка, ни права, ни искусства!
После войны национализм в Италии поддерживала неофашистская партия «Итальянское социальное движение» (ИСД). Поводом для этого служила полемика с другим национализмом – югославским. Ведь коммунистические власти этой балканской страны в первые послевоенные годы предъявляли претензии на город Триест, убили много итальянцев приграничного района, сбросив их заживо в так называемые фойбы (глубокие карстские ямы), и изгнали исконное итальянское население Истрии, Далмации и Юлийской Краины.
Сотни тысяч человек были вынуждены покинуть насиженные места и перебраться в Италию в условиях крайней нищеты. Судьба этих беженцев, конечно, обусловила вспышки национализма и антиюгославского реваншизма в довольно широких кругах итальянской общественности, но эти чувства пошли на спад в 1960-е годы, когда Италия и Югославия сели за стол переговоров и урегулировали свои отношения.
Националистические мотивы стояли и за «подвигами» Гитлера в Германии – от столкновения с Францией из-за Эльзас-Лотарингии до «присоединения» Судетской земли, которое привело к развалу Чехословакии. И если расизм является крайней формой национализма, то и истребление евреев в гитлеровской Германии попадает в разряд преступлений национализма.
И потом случилось неизбежное: свистопляска национализмов привела к развязыванию Второй мировой войны, во время которой вирусом национализма заразилась даже, казалось бы, интернациональная par excellence держава – Советский Союз. Он воевал не «за коммунизм», а «за Родину, за Сталина». И в государственном гимне СССР, гимне Михалкова–Эль-Регистана, чья мелодия жива и по сей день, можно найти все что угодно: Ленина, Сталина, «великую Русь», «отечество» и другие «патриотические» мотивы. Только слова «коммунизм» нет, то есть именно той «заветной цели», которая теоретически была основой основ самого существования Советского Союза.
Как-никак, ценой многих жертв и разрушений и Вторая мировая закончилась. Народы так много пострадали и перенесли при фашистском гнете, что во всех странах раздался дружный возглас: «Никакой войны больше!» Все старые национализмы, которые веками противостояли друг другу, как будто моментально исчезли. В Западной Европе начались процессы примирения, которые через создание «Сообщества угля и стали», основание Общего рынка и подобные инициативы привели к нынешнему Европейскому союзу, аналогичное которому было бы непредставимо, скажем, в XIX веке.
Но это ощущение, что начиналась новая эра, не коснулось отношений между Востоком и Западом Европы. Восточная часть континента, освобожденная (завоеванная) Красной армией, оказалась за непроницаемым железным занавесом. Присутствие Советской армии на границе между двумя Европами воспринималось на Западе как постоянная угроза. Последовало создание НАТО (при участии США, Канады и Турции, значит – внеевропейских стран), потом Варшавского договора, и контакты прекратились. В момент, когда на Западе «все в одной лодке» и все подвержены одинаковой угрозе, нет места для традиционных национализмов. Так получилось, что прежний местнический национализм постепенно заменялся «коллективным национализмом», нацеленным против СССР. Борьба с Советским Союзом, или «защита» от «советской угрозы», как тогда чаще всего говорили, проводилась не только на идеологическом или военном уровнях, но и на уровне «борьбы цивилизаций». В риторике того времени было принято говорить о «свободном мире», о «западной», или «атлантической», цивилизации как оплоте против СССР, определяемого как поборник «рабства», как источник «славянского (или «славяно-монгольского») варварства». Холодная война подпитывалась и соображениями такого рода. В США был принят «закон об угнетенных народах», в котором Россия изображалась как «универсальный поработитель», лишивший не только политических, но и национальных прав другие народы и регионы СССР, включая «Казакию» и «Идель-Урал». Чувство «западного национализма» стало действительно распространяться и легло в основу зарождавшихся и позже получивших развитие под другим знаком процессов объединения (Западной) Европы. Это отчуждение по отношению ко всему, что пахло «советским» духом, наблюдалось и внутри отдельных западноевропейских стран. Например, итальянский писатель Джованни Гуарески, автор известной и в России саги про священника Дона Камилло и мэра-коммуниста Пеппоне, издавал сатирический журнал «Кандидо» бескомпромиссно антикоммунистического направления, в котором коммунисты (тогда ярые сторонники СССР) изображались в виде тринаричути (trinariciuti), то есть «людей с тремя ноздрями», как будто они расово чужие существа, пришельцы из внеземной цивилизации.
Это отношение к СССР продолжалось вплоть до прихода к власти Горбачева и зарождения перестройки, а почти полностью улетучилось после Беловежской пущи. Отчасти оно сохраняется в странах – участницах бывшего Варшавского договора: в Чехословакии, а потом в Чешской Республике, например, подобных взглядов придерживался драматург, позднее президент страны Вацлав Гавел.
После падения Советского Союза казалось, что идея «дружбы народов» вот-вот и реализуется. Поводов для вражды между народами как будто больше нет. Но не тут-то было. Вскоре убийственные национализмы вспыхнули в бывшей Югославии. Люди и народы поднялись друг на друга. Сербы, хорваты, словенцы, боснийцы, албанцы, македонцы вдруг открыли, что они жить вместе больше не могут, и разошлись под лозунгами классического национализма.
А теперь? Ситуация тревожная. Немецкая газета Sueddeutsche Zeitung реалистически отмечает: «Однажды Европа была мечтой. Европейские войны ХХ века ознаменовали собой кровавое банкротство национализма и идеологий. К сожалению, освобождение Европы от гитлеровской Германии только привело к новой конфронтации противоположных блоков. До неожиданных перемен 1989–1990 годов казалось, что Европа без шлагбаумов – не конечная цель политики, а только иллюзия в тогдашней реальной обстановке Берлинской стены, колючей проволоки и минных заграждений». Сегодня «Европа без шлагбаумов» реально существует в виде Европейского союза, каждый ее гражданин может ездить между Лиссабоном и Варшавой без виз, ведутся переговоры о безвизовом движении между ЕС и Россией. Но «общеевропейского духа» все равно не возникло, как не возникло европейского патриотизма и тем более национализма.
Европейский союз, по мнению многих, превратился в бюрократическую, бесчувственную громаду, в которой орудуют чиновники, обсуждающие такие вопросы, как стандартизация кривизны огурцов. В европейских странах вместа старого национализма стал распространяться евроскептицизм. Многие сомневаются в самой желательности Европейского союза в его нынешней форме и советуют отказаться от единственного материального элемента европейского единства – единой валюты – евро.
Мы пережили великодержавный, цивилизационный, идеологический национализмы. А теперь наступило время реактивного национализма. В России действуют группы, демонстрирующие под лозунгом «Россия для русских», сорганизовывающие Русские марши, во время которых, пожалуй, кого-то и убивают. Эти мероприятия приперчиваются нападками на кавказцев и среднеазиатов. Реагируя на действительно подлый теракт, совершенный «шахидкой-самоубийцей в Волгограде, эксцентричный деятель российской политики Владимир Жириновский предложил – ни больше ни меньше – обнести Северный Кавказ колючей проволокой (но потом он сказал, что его «неправильно поняли»). Людей тревожит масса беженцев, которые ежедневно пытаются, часто в драматической обстановке (как на итальянском острове Лампедуза, где сотни из них погибают, утопают в Средиземном море), проникнуть на «землю обетованную» – Европу, спасаясь от голода, войн, преследований, пыток, свирепствующих в родных странах Африки и Азии. Многие европейцы рассматривают свой континент как «осажденную крепость» и реагируют отталкиванием, новыми формами национализма. В Италии есть партия – «Лига Севера», еще недавно участвовавшая в правительстве, главный пункт программы которой – выдворение «нелегальных» иммигрантов и создание для «легальных» (которых очень мало) почти невозможных условий жизни. Часто представители «Лиги» позволяют себе откровенно расистские выпады. Один из лидеров этой партии, бывший министр внутренних дел Роберто Марони, как-то сказал, что с иммигрантами-беженцами надо быть жестокими. В итальянском правительстве есть министр интеграции – Сесиль Кьенге, уроженка из Конго и, конечно, негритянка. Другой представитель «Лиги», сенатор Роберто Кальдероли, бывший министр «законодательного упрощения» (придумали для него такую должность), выступая на митинге, назвал ее орангутангом, за что он был отдан под суд.
Во Франции набирает силу «Национальный фронт», ныне руководимый Марин Ле Пен, дочерью основателя партии Жан-Мари Ле Пена. Эта партия тоже показывает сильный ксенофобский и расистский крен. Мало кому еще вздумается говорить о «величии Франции», как в свое время делал Шарль де Голль, но многие мечтают о сильной, негостеприимной Франции, отвергающей африканских иммигрантов, которые в значительной части уроженцы ее бывших колоний. Что касается Германии, одной из целей союзников во Второй мировой войне было вытравление из нее национализма, породившего две мировые войны. Немцам государства-победители запретили даже петь первую строфу государственного гимна («Германия, Германия превыше всего!»), потому что с ней воспевается Германия, которая простирается от Франции до Эстонии и от Тироля до Латвии, а это недопустимое проявление национализма. Немцы не особенно обиделись и до сих пор не поют инкриминированной строфы. Но многие немцы занимают позицию, близкую к националистической, когда речь идет о правах или об интеграции 3 млн иммигрантов-турок.
Надо отметить, что националистские силы в современной Западной Европе – часто скорее всего небольшие формации, «защищающие» не крупные страны или народы, а скорее «малые отечества»: итальянская «Лига Севера», например, выступает от имени региона, совпадающего в общем с Северной Италией, который она называет Падания, то есть именем политического субъекта, который никогда не существовал. И эту несуществующую страну они готовы защищать от «орд черных варваров», скрывающихся от ужасов нищеты и войны в своих странах.
http://www.ng.ru/stsenarii/2013-11-26/15_lapeduza.html