Боец Народных сил самообороны (НСС) Шахо Джуди родился в Гермияне, Южный Курдистан. С 1994 по 1998 год был бойцом пешмерга, затем вступил в партизанский отряд. «РПК прежде была для меня партией, которая выступала за социальную революцию в Курдистане. Это была нелегальная организация, и я не знал ее или ее членов, но их практика показала, что они действительно привержены будущему и интересам народа Курдистана», — рассказывает партизан и продолжает:
«Сегодня ситуация в Южном Курдистане еще более сложная, чем тогда. Даже во времена биракуджи («братоубийства» — периода военного противостояния между Рабочей партией Курдистана, Демократической партией Курдистана и Партией свободы Курдистана. — Прим. пер.) кризис не был таким сильным, как сегодня. В 1990-е годы враг был более ясен. Население пыталось сохранить свою жизнь и находилось под защитой военных формирований южного Курдистана. Сегодня противоречия гораздо глубже. Саддама Хусейна больше нет, но то, что он делал открыто и целенаправленно, сегодня втихую делают южные партии — продают Курдистан по крупицам. Они оставляют вс е богатство колонизаторам и капиталистам, чтобы обогатить собственные семьи. В свою очередь, люди на юге беднеют с каждым днем. Партии находятся под властью экономического и военного гнета, и народ это осознает. Связи между правителями и населением нет вообще. Эмоционально люди на нашей стороне».
РПК защищает юг во всех отношениях
Шахо Джуди подчеркивает, что жители Башура, южной части Курдистана, имеют глубокое патриотическое сознание: «Их патриотизм нельзя отрицать. Население по-прежнему пытается противостоять этическому упадку и жить в соответствии со своими ценностями. Однако этот путь намереваются уничтожить. Люди знают, что их гуманные устремления защищены РПК, поэтому они рассматривают последнюю как нечто значимое. У них действительно поразительное доверие к РПК. Здесь большую роль играет позиция Абдуллы Оджалана».
Шахо Джуди присоединился к РПК в августе 1998 года: «Именно в это время лидер Апо покинул Сирию. Единственное, о чем я сожалею в своей партизанской жизни, — так это о том, что не вступил раньше. Как жаль, что я не смог встретиться с ним лично! Конечно, мне грустно и потому, что за 22 года партизанской жизни мне не удалось обеспечить ему физическую свободу».