Почти каждый второй житель независимого Курдистана при упоминании событий в Украине качает головой и рекомендует договариваться и мириться.
А депутат городского собрания Африна по имени Али дал совет — мол, если хотите независимости, готовьтесь затянуть пояса: «Когда из семьи уходит жена, всю жизнь кормившаяся от мужа, ей нужно продать все драгоценности и не выпрашивать алименты. Развод —дело трудное. И почти всегда —несправедливое»
После первого получаса безумного кросса по извилистой горной тропе мою футболку и куртку можно выжимать, сердце тарахтит, как дешевый мопед без глушителя. Легким катастрофически не хватает воздуха, кажется, вот-вот упаду-умру… Но мой проводник Фуад безжалостно торопит, размахивая рукой: «Ара-ара-ара!» — и не дает мне отдохнуть. Опасность попасться пограничникам слишком велика, следует спешить.
Прорвемся!
Когда перед глазами уже плавает радужно-кровавое марево, а бежать дальше нет сил, Фуад отрывисто командует по-английски: «Лежать! Тихо!»
Почти одновременно падаем ничком в прелую листву. Из-под нее прямо перед моим носом, недовольно перебирая усиками, выползает потревоженный жучок. Так необходимый мне отдых, сами того не ведая, нам подарили турецкие погранцы. Зарывшись в груду лесного мусора из листвы и сучьев, давя в себе шумную одышку, ждем, когда они пройдут мимо. Фуад шепотом переговаривается с кем-то по мобильному телефону.
До кордона с Сирией еще полтора километра, но надолго останавливаться здесь нельзя —мы в приграничной зоне, где строго запрещено появляться без спецпропуска турецких властей.
Моя цель —самопровозглашенное в январе 2014 года автономное государство Западный Курдистан, расположенное на севере Сирии. С юга Курдистан блокируют сирийские войска, с севера —турецкие, по бокам поджимают враждебные вооруженные формирования «Аль-Каиды». Пройти легально на эту территорию практически невозможно.
Пока оно не признано ни одним государством мира. Слишком плотно завязан мировой клубок интересов со странами, которые курдов, мягко говоря, не любят. Для Турции это новое гособразование как красная тряпка для быка и потенциальная угроза территориальной целостности. Дело в том, что юго-восточные области Турции тоже густо заселены этническими курдами, и местные партизанские отряды сражаются за независимость уже более 100 лет. Для официального Дамаска борьба этого народа за самоопределение тоже давняя головная боль, ведь, по замыслу идеологов Великого Курдистана, в него должны войти северные районы Сирии. Недолюбливают курдов и в Ираке, на западных территориях которого тоже постоянно задумываются на тему сепаратизма.
Поэтому на сирийско-турецкой границе пропускают лишь беженцев из Сирии, но дальше фильтрационных лагерей им дороги нет. И пробраться в сирийский Курдистан из Турции можно лишь нелегальным путем —по «зеленой тропинке». Если нас заметят —Фуада посадят в тюрьму, а меня в лучшем случае оштрафуют на крупную сумму и после нескольких недель за решеткой экстрадируют на родину за нарушение пограничного режима.
Мы ждем перемен
—В Курдистане сейчас большие перемены. Мы не хотим повторять ошибки других государств —появление национального олигархата, коррупции и воровства. Мой народ строит государство солнца, справедливое для всех, —с гордостью рассказывает о самопровозглашенном Западном Курдистане мой завтрашний проводник Фуад. Накануне перехода через границу мы сидим на полу в его квартире на верхнем этаже 4-этажного дома в городе Газиантепе на юге Турции. Поглазеть на меня —заморского гостя из Украины —собралась вся многочисленная родня Фуада. Наш разговор с курдского на английский и наоборот переводит его племянница —студентка газиантепского политеха Нероз. Рядом с ней лежит толстый турецко-английский разговорник, в который Нероз то и дело заглядывает, пытаясь расшифровать особо сложные части нашей беседы —о политике, об отношении к женщинам и о роли Турции, Израиля, США и России в политической ситуации на Ближнем Востоке.
Помимо взрослых в тесной комнате бегает, прыгает и зачарованно прислушивается к нашим словам целая стайка детей родичей Фуада. К их шалостям взрослые относятся снисходительно, но детского «беспредела» я не наблюдаю. Даже самые маленькие со взрослыми почтительны, а те, кто постарше, уже помогают —то и дело подносят нам блюда, уставленные стаканами с лимонадом и чашками чая, меняют пепельницы.
Наравне с мужчинами-курдами в беседе принимают участие женщины. Однако первыми все-таки высказываются мужчины, а дамы ждут своей очереди на участие в беседе с иноземцем.
—Женщины у курдов равны с мужчинами во всем. Мы не турки, гаремов у нас никогда не было. У курда может быть только одна жена. И если начинается война, то женщины тоже берут в руки оружие и воюют. Завтра ты все сам увидишь, когда приедем в Африн. Там тебе покажут женскую армию Курдистана, —нежно похлопывая свою жену по руке, говорит Фуад.
Многочисленные тирады про «государство солнца», в которое теперь превратится независимый Курдистан, я воспринял с недоверием. Где это видано, чтобы государство при рождении избежало возникновения бюрократического чиновничества со всеми его пороками? Скепсис внушали и экономические возможности никем пока не признанной страны. Несмотря на то, что глава Сирии Башар Асад отвел войска из Западного Курдистана, фактически предоставив курдам возможность жить самостоятельно, строить государство без экономической основы невозможно. Развитой промышленности на этой территории нет. Существуют лишь данные геологической разведки, которые свидетельствуют о том, что здесь есть месторождения нефти. Однако об освоении подземных ресурсов речь пока не идет. До начала гражданской войны в Сирии страна курдов жила лишь сельским хозяйством —выращиванием оливок и фруктов.
—А ты съезди туда. Лучше все увидеть и пощупать самому, —посоветовал Фуад в ответ на мои вопросы.
На следующий день я тащу тяжелую сумку с украинской водкой и вином —подарок сирийским курдам от одесских курдов. С каждым пройденным метром сумка становится все тяжелей. Наконец достигаем границы —двух полос витой колючей проволоки типа «егоза» высотой в полтора метра и вспаханной контрольно-следовой полосы. Колючка в двух местах аккуратно примята и прижата палками —«окно» для нашего рывка через границу приготовили мои курдские друзья. Огромными шагами с разгона мы с проводником перемахиваем через колючку и вспаханную полосу. В памяти неожиданно всплывают детские книги, читанные мною в давние времена. Там шпионы и контрабандисты привязывали к ногам коровьи копыта и медвежьи лапы, чтобы сбить с толку советских пограничников. Мельком замечаю на контрольно-следовой полосе следы как минимум десятка человек, причем как в ту, так и в эту сторону. Изысками вроде приставных копыт для обмана пограничников здесь явно не заморачиваются.
Дело сделано, я нелегально перешел границу
Первое, что я вижу, —наглядную картину того, какая отрасль экономики для Западного Курдистана является пока основной. Передо мной вереница контрабандистов с огромными коробами, набитыми сирийскими сигаретами. Несмотря на войну и разруху, в Сирии табак пока дешевле, чем в Турции. Контрабандисты приветствуют иностранца улыбками и дружелюбными взмахами рук. Еще через 15 минут пути нас с проводником встречает пикап —о том, что в Курдистан идет через границу украинский журналист, здесь давно знают.
Вечером меня принимает в импровизированном пресс-центре курдский журналист и общественный деятель Сеид Эврен. С ним и несколькими сотрудниками пресс-центра мы сидим вокруг печки-буржуйки. Ночи здесь холодные, и так греются все местные жители —электричество дорого. Один из сотрудников, 25-летний журналист Мерказ, эмоционально рассказывает мне свою историю. Его восемь месяцев продержали в тюрьме Дамаска сирийские власти. «Избивали плетьми почти каждый день, чуть не умер с голода. А самым большим удовольствием для тюремщиков было сковать меня на несколько часов наручниками и „забыть“, сняв их только тогда, когда руки становились черными», — говорит Мерказ, показывая мне шрамы на запястьях. В тюрьму в Дамаске курдский журналист попал по обвинению в сепаратизме —написал в социальной сети пост за самоопределение своего народа.
—Но сейчас я сирийцам мстить уже не буду. Они отвели войска из Курдистана и фактически дали нам автономию. Башар Асад понял, что лучше заиметь в курдах союзников, чем воевать с ними. И хотя официально автономия нам не предоставлена, сирийских властей в Западном Курдистане нет. У нас появился шанс построить свое государство, страну курдской мечты, —Мерказ обрывает свой рассказ на полуслове. Оказывается, его просто сморил внезапный сон. Сегодня он целый день ездил по позициям курдской армии и готовил репортаж для сайта.
Будем пить и курить
—Угощайся! —Везде, в курдском парламенте, в центральной больнице или обычной придорожной лавке, мне предлагают сигарету и горячий чай. С такого предложения в Курдистане начинается любой разговор. Протянутая открытая пачка сигарет в курдской компании —не просто жест вежливости, а негласный ритуал распознавания «свой-чужой»: с подозрительным незнакомцем или врагом курд пить чай и курить не будет. Курят здесь все, за исключением женщин. И это ущемление в правах —едва ли не единственное.
Представительницы прекрасного пола здесь лечат, учат в школах, управляют государством и воюют —половина курдского войска состоит из женщин. На улицах и дома курдки раскованы, с удовольствием общаются с редкими иностранцами, брюки и джинсы для них —повседневная одежда. Однако юбок выше колена, кокетливых разрезов и облегающих маек они не носят. Столь «осторожную» моду одна из моих собеседниц прокомментировала так: «Зачем провоцировать мужчин? Наши мужчины однолюбы. И давать им повод думать иначе —глупо».
Как в моде, так и в общении с мужчинами, курдские женщины соблюдают неписаные обычаи: в разговоры сильного пола не встревают, не пререкаются и не скандалят. Принеся чай, сладости и угощения гостю, дама из вежливости обязательно останется в мужской компании и пообщается с чужестранцем. Но это произойдет лишь после того, как удовлетворят свое любопытство мужчины. Однако это —в быту.
Что касается работы и положения в обществе, курдские женщины своего не упускают. Они с удовольствием и рвением участвуют в обсуждении и разработке нового законодательства и легко вступают в споры с политиками и чиновниками сильного пола. Интересно, что в курдском парламенте предусмотрена 40-процентная квота для женщин-депутатов. Помимо «гендерной» квоты, в парламенте учтены места для представителей всех конфессий: шиитов, суннитов, алавитов, езидов и христиан.
Религиозные раздоры —это тоже не о курдах. Их веротерпимость поражает.
—Несмотря на то, что мы верим в самых разных богов, нас это не смущает. Наши предки были одной религии, это потом пришли турки с арабами и насильно заставили многих принять ислам. Среди нас никогда не было религиозной розни. Главное, чтобы человек чувствовал себя курдом. А кому и как он молится —его личное дело, —посвятил меня в тонкости местных религиозных отношений член совета инженеров Али Салах, который, кстати, учился когда-то в Санкт-Петербурге.
Веротерпимость курдов давно стала среди них предметом шуток. Например, сопровождая меня на экскурсии по центральной больнице Африна, Али Салах хитро кивает головой в сторону заместителя главврача лечебницы, хирурга Асада Сабри и, смеясь, заявляет:
—Асад из суннитов. А я из алавитов. Они нас режут.
—Конечно, режем. Скальпелем на операционном столе, —подхватывает шутку Асад.
Вечером меня принимает у себя член совета инженеров Африна Шамиль. Он и его семья —католики. В почетном углу гостиной в квартире Шамиля —деревянное панно с гравировкой молитвы «Отче наш» на арабском языке. Ужинаем по-европейски, сидя за столом. Интерьер квартиры —мебель и аксессуары в арабском золочено-витиеватом стиле —прямо-таки кричат о том, что хозяин —человек небедный. Его квартира находится в центре Африна в фешенебельном 4-этажном доме. И все же, поднимаясь в подъезде по лестнице, я делаю ошибку, которая едва не стоит мне жизни, —на лестничной клетке поворачиваю не туда и… чуть не падаю с третьего этажа. Фешенебельный дом недостроен, соседней квартиры пока просто нет, стоят лишь голые бетонные блоки.
—Это война виновата. Дом начали строить, кто успел, тот отремонтировал квартиры и вселился. У многих денег не осталось на ремонт, а другие просто убежали из страны, —поясняет Шамиль.
Мода на «контрабас»
Город Африн —центр одного из трех районов независимого Западного Курдистана. Курды называют свои районы кантонами —на щвейцарский манер. Деление на кантоны состоялось только полгода назад, после добровольного отвода Дамаском вооруженных сил. Официально здесь управляет Высший курдский совет, который декларирует, что Западный Курдистан —автономия Сирии. Но по факту уже более года государство курдов обладает всеми признаками независимости: здесь своя национальная армия, полиция и суды, работающие без оглядки на Дамаск, хотя и по сирийскому законодательству.
А главный бонус непризнанного государства, которым в полной мере обладает Западный Курдистан, —это разруха, глубочайший экономический кризис, повальная безработица и небывалый подъем патриотизма.
Почти на каждом доме Африна висит национальный курдский флаг, то и дело попадаются гигантские портреты местных «шахидов» — героев, погибших за свободу, а также кумира всех курдов —лидера Рабочей партии Курдистана Абдуллы Оджалана. Оджалан уже почти 15 лет отбывает пожизненное заключение в Турции. Но это вовсе не мешает «отцу», как почтительно называют его курды, оставаться моральным авторитетом и влиять на политические события. Даже турецкое правительство признает степень влияния Оджалана на курдов и вынуждено искать его поддержки в решении собственных проблем. Совсем недавно с высокопоставленным узником турки провели переговоры о том, что Турцию покинут все курдские партизаны в обмен на освобождение нескольких тысяч арестованных активистов Рабочей партии Курдистана. О степени уважения к своему лидеру лучше всяких слов говорит случайная сцена, увиденная мной в Африне: пожилая женщина со слезами целовала портрет Оджалана, а из желающих последовать ее примеру собралась небольшая очередь.
По Курдистану мы ездим на маленьком «фиате». Автомобиль Шамиля то и дело «кашляет» клубами зловонного дыма и притормаживает на полном ходу —мотор не может переварить эрзац-топливо. Шамиль морщится и негромко комментирует:
—Бензин везут контрабандой из Дамаска. А по пути его несколько раз разбавляют.
Контрабанда из-за непрекращающейся войны с радикальными исламистами и блокировки практически всех границ Западного Курдистана сейчас основной источник дохода. «Контрабасят» практически все. Основной поток идет вслед за ростом цен на продовольственные товары —из дешевого Дамаска через Африн в Турцию, где с прибылью все перепродается. Часть товаров оседает в Курдистане для внутреннего потребления. Вдоль дорог выставлены бочки с топливом, вязанки дров и баллоны с газом —торговлей здесь живет подавляющее большинство. Редкие счастливчики вроде моего гида, архитектора Шамиля, зарабатывают дистанционно.
—Я делаю проекты домов для Дамаска. Работаю удаленно, по интернету. Зарплаты пока хватает для того, чтобы содержать семью. Но чем дольше идет война, тем меньше заказов, в Дамаске строительство фактически прекратилось, —жалуется Шамиль.
В мирное время городок Африн был настоящим оазисом на севере страны —вокруг расположены живописные оливковые плантации и красивейшие горы. Война стала для него настоящим бедствием. Население увеличилось со 100 тысяч до полумиллиона за счет беженцев из Дамаска и Хомса. Сейчас средняя зарплата в Африне —около $100. А средний прожиточный минимум —$80. На ценниках местных магазинов сирийские фунты. А на прилавках арабский и китайский ширпотреб. Стоимость аренды двух-трехкомнатной квартиры также колеблется в районе $100. Самые обеспеченные по местным меркам —учителя и врачи в государственных школах и больницах. Бюджетникам до сих пор платит зарплаты Дамаск, но сирийские министерства здравоохранения и образования давно не контролируют своих подопечных в Курдистане. К слову, несмотря на войну и почти ежедневные ракетные обстрелы исламистами курдских городов, уроки в школах и лечение больных в госпиталях не прекращаются ни на минуту. Однако в классах сидит по 70 учеников, а в трех- и четырехместных палатах больниц лежит по 10 больных.
Братья и сестры
О том, что Западный Курдистан находится в состоянии непрекращающейся войны, красноречиво свидетельствует оружие почти в каждом доме. У местных дружинников на ремнях болтаются автоматы Калашникова, а за поясами лихо, на ковбойский манер, торчат пистолеты. Армия Западного Курдистана для всех местных —еще один объект поклонения и обожания. В каждой семье кто-то обязательно носит форму и участвует в боях на границах.
Интересно, что курдская армия официально делится на две части —женскую и мужскую. Женская называется YPJ (последняя буква обозначает слабый пол и звучит почти по-русски —«жени»). Мужская половина вооруженных сил —YPG. Эти буквы вышиты на зеленых треугольниках на плечах солдат. Кроме треугольников, других знаков различий нет —армия, как и другие силовые формирования Курдистана, чурается традиционного разделения на офицеров и рядовых. Командиры —это, как правило, бывалые партизаны, которые участвовали в боях в Турции, Сирии и Ираке. А основная масса рядовых бойцов —добровольцы от 18 лет. По словам командира Абдулы, в армию берут только совершеннолетних парней и девушек. Однако в ходе общения с военными я не раз видел совсем юных солдат —лет 14, не больше.
19-летняя Ани признается, что в столкновениях с исламистами одна из главных задач женского подразделения —не попасть в плен.
—У каждой из моих сестер по оружию наготове ручная граната. К исламистам живыми в плен не сдадимся, они нас будут мучить и насиловать. Они могут даже четвертовать за то, что ты женщина и сражаешься с оружием в руках. Поэтому каждая из нас всегда готова к смерти, —Ани рассказывает мне о своей готовности умереть абсолютно равнодушно. Лишь в конце разговора прибавляет украдкой, оглянувшись, чтобы не услышали ее «сестры» по отряду: —Вот только брата жалко, он еще совсем маленький, а родителей убили. Присмотреть некому будет, если я умру.
—Наши позиции постоянно обстреливают из гранатометов и автоматов, —продолжает Абдула. —Каждый день мы теряем бойцов. Они вообще воюют как звери. Очень любят брать заложников и уничтожать мирных людей в ответ на любое наше действие.
В Сирии смута. Война всех против всех. Основные силы —это армия Башара Асада, противостоящая ей Освободительная армия Сирии, нейтральная к обеим сторонам армия Западного Курдистана и воюющие со всеми подряд исламистские группировки «Государства Ирака и Леванта». Кроме того, существует еще и множество мелких полевых командиров со своими мини-армиями, которые вообще никому не подчиняются.
Опасаясь ужесточения пограничного режима с Турцией, курды еще год назад вывели оттуда практически все партизанские отряды. А полевые командиры, поднаторевшие в подпольной борьбе, сейчас командуют в боях против исламистов. Многие из них в свое время учились в советских военных училищах и проходили переподготовку в Армении.
Наркоман —друг человека
Неофициально почти все мои курдские собеседники признавали, что еще совсем недавно северные приграничные районы Сирии, населенные курдами, жили за счет контрабанды наркотиков. Однако с возникновением независимого Западного Курдистана торговля наркотой постепенно сходит на нет: необходимость строить независимое государство все-таки как-то облагораживает.
—У нас есть очень могущественные кланы, которые десятилетиями тащили героин и гашиш из Ирака, куда он попадает из Афганистана и Пакистана. Но мы понимаем, что государство не должно заниматься такими вещами. У курдской народной армии, кроме противодействия исламистам, есть и вторая задача —ликвидировать наркотрафик. Наркобароны очень сопротивляются. Но мы вынудили наркоторговцев уехать за границу. Даже с основными контрабандистами ширпотреба провели беседы. Они согласились, что торговля наркотиками может ударить по имиджу государства, и отказались от этого заработка. А те, кто не отказался, пошли в расход, —мой собеседник, один из полевых курдских командиров, усмехнувшись, делает характерный жест рукой, как бы перезаряжая автомат.
Наркотики, помимо прибыли, приносили курдам и другие проблемы. По словам врача из Африна Асада Сабри, до недавних пор каждый второй юноша в Курдистане был наркоманом.
—Но проблему решили просто: все парни ушли добровольцами в армию сражаться за свободу. С психологической зависимостью бывших наркоманов на войне вопрос решается быстро, там своего боевого адреналина хватает. А тот, кому не хватает, за употребление наркоты может получить пулю либо по приговору трибунала, либо в бою —наркоманы на поле боя долго не живут, —утверждает врач.
Полицейские в Западном Курдистане только недавно начали получать зарплату от государства. Они зарабатывают здесь около $100. А до недавних пор им платили лишь продуктами. Судьям повезло еще меньше, они пока работают волонтерами.
—Деньги зарабатываю как адвокат, выезжая на процессы в Дамаск. А в Африне тружусь на общественных началах народным судьей. На эту должность меня выдвинуло народное собрание, —рассказывает судья Саид.
Несмотря на все это, за время независимости уличная и бытовая преступность резко упала. Патриотизм делает людей ответственнее.
—Поначалу были случаи мародерства, когда беженцы покидали свои дома, а сирийская полиция ушла в Дамаск. Но после образования армейских подразделений и появления своей полиции бандитов очень быстро укротили. Почти у каждого курда есть автомат или пистолет, а скрыться у нас можно только в горы, но там долго не просидишь, —добавляет судья.
Однако ни разруха, ни безработица не смущают курдов. При мне в городском совете строитель и член совета инженеров Али Салах с жаром отстаивает «проект века» — создание в Африне парковой зоны, суперсовременной гостиницы и развлекательно-культурного центра.
—Голод, холод и нехватка денег —не беда! Было бы желание, и все появится. Главное —это вера в то, что свободный народ может строить свое государство сам, без подсказок из-за границы. Вот построим, удивитесь! —с жаром размахивает указкой перед стендом инженер Али. А в заключение просит передать моим соотечественникам маленькое послание: «Украина, как и Курдистан, оказалась в осаде. Но главное —верьте в себя. И не просите помощи у буржуев. Они потом за каждую копеечку три шкуры сдерут. Стройте свое государство сами! И да, придется затянуть пояса. А вы как думали? Когда жена уходит от мужа, ей приходится продавать все подарки. Хотите свободы —терпите».
Мамед Мустафаев, политические обозреватели агентства «Курдистан сегодня»