В том, что касается политики в отношении Ирана, Трамп зажат между сторонником бомбежек секретарем Совета национальной безопасности Джоном Болтоном и своей собственной антивоенной электоральной базой. У него есть власть вести войну — но это может стать для него политическим самоубийством.
Месяц назад президент США Дональд Трамп в последнюю минуту отказался от решения бомбить Иран. С тех пор напряженность в Персидском заливе только возросла, и стратегия его администрации по отношению к Ирану менее ясна, чем когда-либо.
Теперь Трамп сталкивается с критическими проблемами внутри своей собственной партии и своей собственной администрации по обе стороны от динамики кнута и пряника (применение военной силы иили переговоры с Тегераном), с помощью которой он надеется ликвидировать ядерный и ракетный потенциал Ирана.
Уверенность в лидерстве Трампа по вопросам политики по отношению к Ирану пострадала от серьезного двухпартийного порицания, когда в этом месяце Палата представителей Конгресса США приняла закон, блокирующий возможности Трампа вести войну с Ираном без одобрения Конгресса.
Республиканские лидеры в Сенате, вероятно, убьют эту поправку, поскольку она выглядит как сигнал Тегерану, что Соединенные Штаты разделены. Большинство республиканцев в Сенате опасаются, что это может потенциально ослабить позиции Трампа в любых будущих переговорах с Ираном.
Между тем, список враждебных инцидентов между Ираном и США и их союзниками расширяется. Иран захватил два британских нефтяных танкера в заливе, в конечном итоге выпустив один, через день после того, как Трамп сказал, что США уничтожили иранский беспилотник — утверждение, которое Тегеран сразу же опроверг. В июне Иран сбил беспилотник ВМС США в том же районе.
Именно этот акт побудил Трампа санкционировать военный удар по Ирану, только для того, чтобы отменить его в последний момент, несмотря на то, что все, по его собственным словам, было «взведено и заряжено» — так как предполагаемое число погибших (150 иранцев) было «не пропорционально сбитому беспилотному дрону».
Критики высмеяли нерешительность Трампа, аналогичную бездействию бывшего президента Барака Обамы после того, как Башар Асад в Сирии пересек «красную линию» Обамы и использовал химическое оружие против гражданских лиц и оппозиционных сил.
Трамп зажат между своей напыщенной риторикой, клятвами «покончить с Ираном», если иранцы нападут на США или их союзников в регионе, и бездействием в ответ на серийную иранскую агрессию.
План Трампа, насколько можно предположить, состоит в том, чтобы угрожать палкой — военными действиями — предлагая вести переговоры — это его морковь — но без четких предварительных условий вообще. Цель Трампа в том, чтобы превзойти «плохую сделку Обамы.» (Имеется в виду ядерная сделка президента США Барака Обамы с Ираном, заключенная в 2015 году, согласно которой, Иран отказался от программы ядерных вооружений в обмен на снятие с него экономических санкций). В 2018 году Трамп в одностороннем порядке вывел США
из ядерной сделки, условия которой Иран соблюдал, и снова обрушил на Иран тяжелые экономические санкции. Это привело к росту напряженности в Персидском заливе, где Иран, в качестве ответных мер, время от времени атакует различные объекты: от нефтяных танкеров разных государств до аэропортов союзника США — Саудовской Аравии. — прим.).
Как неподражаемо заявлял Трамп: «Иран сейчас в большой беде. С ним происходит много плохого. Это очень легко исправить, и так же, очень легко для нас сделать Ирану намного хуже».
Но, поскольку Иран в настоящее время нарушает условия сделки, обогащаясь ураном сверх разрешенных пределов, Трамп поставил себя в неловкое положение. Он призвал Иран выполнить «ужасную» сделку, из которой сам же Трамп и вывел США в 2018 году, попросив его вернуться за стол переговоров — тот самый стол, за которым Трамп критиковал Обаму. Трамп предложил договориться о сделке, которая с большой вероятностью будет напоминать сделку Обамы.
Трамп одержал только одну незначительную победу: Иран впервые предложил вступить в переговоры по своей программе баллистических ракет. Однако они требуют quid pro quo («услугу за услугу»): они хотят обязать США прекратить продажу оружия Саудовской Аравии и ОАЭ — политика, которая была резко осуждена как демократами, так и республиканцами в Конгрессе из-за использования американского оружия в разрушительной гражданской войне в Йемене. (Скорее всего, это условие неприемлемо для Трампа, который заключил с Саудовской Аравией крупнейшую оружейную сделку в истории, стоимостью в 110 млрд долларов, к тому же Трамп выступает в роли лоббиста интересов оружейных компаний США — прим.)
Трамп также играет с выбором официальных лиц, которым поручено вести дела с Ираном. В конце прошлой недели Трамп подтвердил, что дал сенатору-республиканцу Рэнду Полу, убежденному изоляционисту, зеленый свет на переговоры с Ираном.
Пол, сын либертарианского льва Рона Пола, является странным персонажем, добавленным в ту пеструю смесь в Белом доме, которая определяет политику на иранском направлении. Так, советник по национальной безопасности Джон Болтон и госсекретарь Майк Помпео известны как ястребы в иранском вопросе. Болтон однажды даже написал статью в New York Times под названием «Чтобы остановить иранскую бомбу, бомбите Иран».
Когда появились новости о причастности Пола к иранской теме, Трамп пошутил: «Я бы послушал его, но я не назначил его, нет… нет… он тот, кого я слушаю, и я уважаю сенатора Пола, и если бы у него были какие-то идеи, я бы послушал».
Уже на следующий день, когда Пол занял свое место, Трамп уточнил свою роль, сказав, что он «спросил меня, может ли он принять участие. Ответ — да…У меня много людей вовлечено, и Иран будет работать очень хорошо».
Включение Пола в иранскую команду президента США — если это назначение вообще имеет какое-либо значение — еще больше уменьшает роль Болтона, ветерана внешней политики и самого видного антииранского ястреба в Белом доме.
Но это унижение Болтона является неотъемлемой частью политики Трампа, который, по-видимому, играет с носителями разных точек зрения. Или, возможно, назначение Пола стало еще одним признаком того, что на Трампа влияет последний человек, с которым он говорил. На этот раз им мог быть Такер Карлсон (популярный телеведущий правоконсервативного канала Fox News — прим).
Карлсон злобно атаковал Болтона после прерванного удара Трампа по Ирану; согласно некоторым сообщениям, он был главным среди тех, кто убеждал Трампа проявить сдержанность.
Карлсон утверждал, что Трамп рискует своими перспективами переизбрания, бомбя Иран и потенциально начиная третий параллельный конфликт США на Ближнем Востоке (американские войска, базирующиеся в Сирии и Ираке участвуют в боевых действиях против ячеек ИГИЛ (организация запрещена в РФ), кроме того, США ведут войну с талибами в Афганистане — прим.).
Трамп в 2016 году перешел на антивоенную платформу, критикуя Джорджа Буша-младшего и его «глупые» войны в Ираке и Афганистане. Дональд Трамп тогда пообещал, что США не будут больше участвовать в каких-либо расточительных приключениях на Ближнем Востоке, заметив, что «очень богатые» страны, такие как Саудовская Аравия, должны платить за свою собственную оборону.
Назначение Трампом Болтона, бывшего посла Буша в ООН и архитектора войны в Ираке, стало неожиданностью для многих сторонников Трампа, для его базы и теперь является красным маяком как для демократов, так и для тех республиканцев, которые стремятся положить конец «вечным войнам» США. Назначение Рэнда Пола — это шаг назад к этой антивоенной базе.
Болтон был назван главным двигателем решения заставить Великобританию, важного союзника США по Ирану, быть втянутым «однозначно» на стороне Америки в танкерные войны, тем самым нанося Лондону «сопутствующий ущерб». «Это должно было стать способом для Болтона насильственно привязать нового премьер-министра Великобритании Бориса Джонсона к ястребиному лагерю, несмотря на то, что Джонсон публично пообещал не отправляться вслед за Трампом на войну с Ираном.
Трамп ясно осознает, что в преддверии выборов 2020 года, несмотря на его продолжающиеся попытки связать Демократическую партию с Ильхан Омар и Александрой Окасио-Кортес (участницы прогрессистского крыла Демократической партии США, которых в последнее время критикует Трамп – прим.) он тоже уязвим, пока слишком тесно связан с ястребами, такими как Болтон.
Опрос общественного мнения, проведенный 22-23 июня, показал, что целых 50% республиканцев хотели бы мирного решения после того, как Иран сбил американский беспилотник, в то время как 67 % демократов хотели бы переговоров или отсутствия ответа, а 54 % независимых сказали то же самое.
Другой опрос избирателей, проведенный примерно в то же время, показал, что 83 % респондентов хотели бы «такого же как сегодня или более низкого уровня военного участия со стороны США в войнах за рубежом».
Пол на прошлой неделе несколько преувеличенно ответил ястребу Линдси Грэму в Twitter, после того, как все трое провели раунд игры в гольф с Трампом.
Но не только собственная электоральная база хотела бы надеть наручники на способность Трампа угрожать Ирану. Конгресс и несколько кандидатов в президенты от Демократической партии также оказывают ему жесткое сопротивление.
Проверка на способность исполнительной власти вести «бесконечные войны», несомненно, будет серьезной проблемой избирательной кампании 2020 года для обеих сторон, и не в последнюю очередь потому, что непоследовательный Трамп в настоящее время держит бразды правления в своих руках.
Отсутствие у Трампа постоянного назначенного министра обороны после драматической отставки Джеймса Мэттиса в декабре, через несколько дней после того, как Трамп внезапно объявил об уходе американских войск из Сирии (Мэттис протестовал против требования Трампа вывести войска из Сирии) привело к его отставке из-за разногласий с президентом. Однако, в результате споров в администрации США американские войска не выведены из Сирии до сих пор — прим.), подбрасывает еще больше горючего материала тем, кто призывает к более жесткому надзору за исполнительной властью, уже действующей за пределами ее конституционных границ с точки зрения военных полномочий и управления армией. (24 июля новым министром обороны США официально стал Марк Эспер: в среду он принес присягу в присутствии выдвинувшего его кандидатуру Дональда Трампа, сообщает пресс-служба Белого дома. Статья была написана до этого события — прим.).
Это также проблема для Трампа, в том числе потому, что появляются удивительные постельные отношения, объединяя прогрессивных левых демократов и жестких правых республиканцев. Данный фактор ясно проявил себя в принятии антивоенного закона Палатой представителей Конгресса, закона, совместно спонсируемого близким союзником Трампа республиканцем Мэттом Гаетцем и демократом Ро Ханной.
Призыв ограничить свободу действий Трампа по Ирану вполне может повлиять на то, какой кандидат победит в Демократической номинации.
Кандидаты от демократов 2020 году, такие как сенатор Берни Сандерс, сенатор Элизабет Уоррен, конгрессмен от Гавайев Тулси Габбард и конгрессмен штата Массачусетс Сет Моултон, выступили с откровенно антивоенным, антиинтервенционистским посланием.
Такие настроения сегодня преобладают не только у жестких левых. Кандидаты в президенты от центристской группы Демократической партии Джо Байден и Пит Буттиджидч также поклялись прекратить эти «бесконечные войны».»
Буттиджидч призывает к полной отмене закона о возможности президента начинать войну, который был принят Конгрессом 11 сентября, и который дает президенту США законные полномочия применять всю «необходимую и надлежащую силу» против исполнителей терактов 911 и любых сил, которые, как считается, связаны с ними. Проект отмены этого закона действительно прошел Палату представителей в июне, но с тех пор застопорился в Сенате.
Однако, несмотря на всю эту законодательную деятельность, военные полномочия президента все еще преобладают.
Несмотря на Конституцию США, предоставляющую лишь Конгрессу право объявлять войну, и закон о военных полномочиях 1973 года, который стремился ограничить президентов, вступающих в длительные конфликты без одобрения Конгресса, президенты США — от Обамы в Ливии до Клинтона в Сомали — продолжали вести войны или поддерживать иностранные военные усилия без одобрения Конгресса.
Разрешение вести войны, полученное в эпоху Буша после 11 сентября, использовалось с тех пор для борьбы США с терроризмом за рубежом. С помощью закона Гаетца-Ханна Конгресс попытался уменьшить способность Трампа атаковать Иран в соответствии с разрешением 2001 года — мандатом на борьбу с терроризмом, связанным с Аль-Каидой. Тем не менее, у Трампа все еще есть президентские обходные пути.
Но совокупный эффект всех этих препятствий и, в первую очередь, враждебность его собственной электоральной базы к войне с Ираном, означает, что Трамп почти наверняка постарается избегать серьезной эскалации.
При этом его угрозы становятся все более похожими на бой с тенью в боксе. Иран берет верх и США остается только «безумный» подход Никсона к переговорам — надежда, что Иран в какой-то момент испугается непредсказуемости Трампа и его потенциала ведения экстремальных военных действий.
Трамп зажат между ястребами Республиканской партии и растущей более изоляционистской фракцией внутри этой же партии. Раскол между Рэндом Полом и Джоном Болтоном или Такером Карлсоном и Майком Помпео прекрасно иллюстрирует, что когда дело доходит до решения вести или не вести войну с Ираном, ни один из вариантов Трампа не является хорошим выбором. Никто не будет поддерживать его авторитет во всех фракциях республиканцев, сотрудников аппарата Белого дома или в международном сообществе, которое наблюдает за происходящим с растущей озабоченностью.