Кризис цивилизации на Ближнем и Среднем Востоке и решение на основе приципов демократической цивилизации.
Гениальность Мухаммеда заключалась в том, что он смог увидеть, прочувствовать и понять то, как три большие империи, коими были Сасаниды, Византия и Абиссиния, сжали с четырех сторон в тиски и тысячелетиями давили на арабские племена Аравийского полуострова. Еще более важная сторона его таланта заключалась в том, что пророк Мухаммед сумел при помощи ВЕЛИЧЕСТВЕННЫХ РЕЛИГИОЗНЫХ ПОВЕСТВОВАНИЙ превратить эти материальные реалии в духовную реальность, в ИСЛАМ. Под этим именем пророк Мухаммед смог с таким же мастерством воздействовать на ПРАКТИЧЕСКИ все вплоть до родовых сообществ, то есть ПОБУДИТЬ ИХ ВОЕВАТЬ ДРУГ С ДРУГОМ.
Исламская война — это выброс энергии буквально опьяненных и разъяренных запахом монополий племен, вынесенных посредством духовных инструментов на историческую арену, в сферы центральной цивилизации. Делалось это огнем, мечом, кровью, верой и добычей.
Я использую эти понятия не для того, чтобы не преуменьшать воинственность арабских племен. Я испытываю необходимость в проведении очень четкой грани. Неимущие слои племен действительно верили в идеологию, выстроенную от имени ислама. Их побудили поверить в это. У них не было и йоты сомнения в том, что они ведут войну во имя священных целей. Но этого не скажешь обо всей родоплеменной знати, иерархии военных вождей. Большая их часть учуяла монопольный характер происходящего еще при жизни Мухаммеда, они понимали, что все, что касается АЛЛАХА, это разговорная часть или пропаганда. Впрочем, называясь династией Эмевитов, они захватили государственную власть в кратчайшие сроки (если считать период четырех халифатов, то примерно в двадцать лет).
На этом следует остановиться несколько подробнее. Как воспринимался Аллах, пророком которого является Мухаммед? Что представлял собою Аллах, преподнесенный Мухаммедом? Была ли это концепция или реальность? Европейская цивилизация на базе постоянных дискуссий по этому последнему вопросу превратилась в мирового гегемона. Таким образом, у тех, кто интересовался исламом, не было иного пути, кроме как проявить, пусть и с большим опозданием, возможность дискуссий и ответов. Если и был иной путь, то это путь полного отклонения ислама. Но поскольку это практически невозможно, то неизбежной оказалась необходимость дать ответ.
Слово «Аллах» происходит от корня «эл», имеющего очень древнюю историю в семитской этимологии. Я уже говорил о том, что это соответствует понятию «высокий» и имеет смысл, аналогичный понятию общего абстрактного бога семитских племен. Предполагается, что оно было заимствовано у семитских племен, хананеев, при помощи иудейского племени. В Торе оно озвучено как «Эллах», далее «Реб», в христианстве стало Святой Троицей Отец-Сын-Святой Дух, а с появлением Мухаммеда уже превратилось в понятие «Аллах».
Концептуальный корень понятия ясен. Я не буду затрагивать теологические аспекты. Ранее я уже делал краткое вступление. Могу только добавить следующее: понятие «Аллах», введенное Мухаммедом, раскрывает все элементы духовной культуры в виде идентифицированных образов. Он также раскрыл то, что означает общество. Мухаммед, говоря обо всем обществе, подразумевал вновь сформированное или созданное «общество Медины», то есть «исламское общество».
Понятие «Аллах» используется в смысле духа, энергии всех материальных и духовных элементов этого общества. Формирующееся общество — это общество «Аллаха». Впрочем, такого рода выражения используются довольно широко. Нет ни одной частички, которая не была бы охвачена понятием «Аллах».
Мухаммед еще больше расширил понятие, сделав его фактором всего, что было, есть и будет. Здесь присутствует взгляд, полностью схожий с метафизикой Гегеля. Иудейский бог был более ограничен в своих функциях. Греческий Демиург в бытность свою богом играл роль только в архитектуре, не будучи Создателем. И обсуждения созидательности ведутся неверно. Понятие «творчество», используемое Мухаммедом, отнюдь не является грубым созиданием.
Боги шумерского пантеона открыто отражали образы правителей высшего эшелона. Организация была простой и эффективной. Для уровня духовной культуры той эпохи такого рода организация была достаточно убедительной и способной обрести легальность. Однако система примитивных божеств, а также духовная культура и мировоззрение эпохи Мухаммеда требовали более высокого типа легальности — имеющегося было недостаточно.
В конце концов пророк Мухаммед не просто разбил идолы в Каабе, напоминающие об этом, не остановился просто на крушении идолов, как некогда Авраам, а полностью искоренил их и объявил грехом поклонение идолам. Наказанием за идолопоклонничество стали смерть на этом свете и обещание вечных мук на том свете, в аду.
Новый бог, то есть Аллах, полностью ликвидировав и запретив пантеон богов, существовавший со времен Шумера и Египта, фактически совершил одну из крупнейших духовных революций. В первую очередь речь идет о «божественной революции». Что обрело и что потеряло при этом общество? Это другой вопрос, обсуждение которого, на мой взгляд, очень важно. Обсуждение этого вопроса, которое будет вестись на базе сравнения связей между многобожием и множеством социумов и демократии со связями между монархистской диктатурой в монотеистическом обществе, может дать очень важные результаты.
Однако все же мне кажется более реалистичным сходство понятия «Аллах» у Мухаммеда с понятием «ideler idesi» у Платона и «Entellegya» у Аристотеля. Принимая во внимание современный научный уровень, было бы более правильно считать понятие «Аллах» равным понятию «антиматерия» космоса и более легко воспринимаемому понятию «энергия». В этой части видна характеристика Аллаха, соответствующего Космосу, существующему за пределами человека. Именно такое концептуальное восприятие Аллаха, являющегося окончательным выражением социальной идентичности, было однозначно для Мухаммеда.
Отсюда я перехожу к следующему: деяния во имя Аллаха — это не пустое понятие или пропаганда. Это выражение практики, имеющей действительно глубокий смысл. В частности, когда речь идет о социальной природе, деяния во имя Аллаха однозначно означают «социальную борьбу». У меня нет сомнений в том, что пророк Мухаммед использовал концепцию Аллаха именно в таком смысле. Что более важно, я не верю, что основная цель Мухаммеда заключалась в завоевании монополий прибыли на Ближнем и Среднем Востоке (земледелия, промышленности и торговли). Его социальная борьба была типичной социально-демократической борьбой среднего класса, или, как я называю, «борьбой за демократическую республику», охватывающей также «демократическое общество».
Нет никаких сигналов о том, что Мухаммед хотел основать новое царство, как нет никаких сигналов о том, что он хотел основать свою династию. Если бы Мухаммед хотел, то у него хватило бы для этого сил. Он мог бы также изначально воспрепятствовать учреждению халифата.
Давайте рассмотрим позицию пророка Мухаммеда в первой мечети Медины: там полностью обсуждалась социальная проблема. Это очень конкретное обстоятельство. Любой представитель общины-джемаата мог подняться или даже, не вставая с места, высказать свое мнение по всем социальным проблемам, призвать к ответу.
Состав и функциональная сторона обществ имели однозначно демократический характер. Участниками дискуссий могли быть и женщины, и рабы, и представители любых народностей и этнических групп. Высказываться могли все. Например, Билил-и-Хабеши был африканским чернокожим рабом. Селман-и-Фариси был знатным человеком персидского происхождения. Женщины вместе с мужчинами совершали намаз. Ясно, что изначально не было половой сегрегации и этнического шовинизма. Более того, не было классового и родоплеменного расслоения. Степень демократического участия в исламе на стадии его зарождения — это реалии, не терпящие обсуждений. Кроме того, на первых собраниях в мечети определяются лица, которые будут управлять и те, кто будет принимать решения. Принимается множество решений для устранения несправедливости.
Вопрос трофеев может быть истолкован следующим образом: если не имеют место личный грабеж и эксплуатация, то можно спокойно утверждать, что это демократический и справедливый путь национализации монополий. Можно подчеркнуть, что даже упомянутые два вопроса достаточно четко показывают, что ислам на стадии своего зарождения был открыт для демократии и социальной справедливости. В принципе, без этого демократического участия не оказалась бы возможной такая активизация стольких родовых сообществ, неимущих слоев и среднего класса.
Организация, созданная Мухаммедом, базировалась не на силе, а на принципе любви к Аллаху. И война его такова. Ясно, что он совершил глубокую идеологическую, социальную, экономическую и политическую революцию. Я высоко ценю стиль осуществления Мухаммедом этой революции, демонстрирующий параметры истинной революционности. Действительно, он сумел четко соткать ткань революции и так распространить ее на всех уровнях общества — он смог осуществить это с верой, пониманием и любовью. В сущности, таковы в моем понимании «реалии Мухаммеда». Все остальное — это пустые слова. Формы поклонения тоже были пустыми словами без этой самой сути.
Но есть в деяниях Мухаммеда такие обстоятельства, которые и у него самого вызывали сомнения и заслуживают критики. Первое — это убийство мужчин иудеев (если не ошибаюсь, из племени Курайза) в результате соглашения с жителями Мекки после Hendek Savaşı. Евреи считают это первой попыткой «геноцида». В данном случае речь идет не обо всех евреях, а о взрослых мужчинах. На мой взгляд, это убийство стал о чрезвычайным происшествием и послужило той самой негативной стороной, которая впоследствии способствовала частым злоупотреблениям темой ислама.
Далее, в войне за жизнь он вступал в соглашательство с противником. Второе обстоятельство заключается в следующем: божества Лат, Meнат и Узза он вначале просто воспринимал с сомнениями, но затем стал полностью отрицать их и совсем запретил, что также стало чрезвычайным шагом, способствовавшим становлению султанского режима, впоследствии полностью ввергнувшего в хаос весь исламский мир.
Более гибкая божественная концепция могла бы внести гораздо больший вклад в развитие исламского мира, и он имел бы, пусть не такую, как в христианстве, но достаточно широкую плюралистическую палитру. Аналогичные критические замечания можно продолжить и развить, но важно другое: зная о том, что ислам сам по себе является одним из крупнейших движений, критиковавших существующий уклад, пусть и с большим опозданием, но применить это оружие критики для решения основных проблем сегодняшнего дня.
Поскольку наша тема не особенно позволяет, комментировать 99 имен Аллаха я не буду. Но должен особо подчеркнуть, что даже эти 99 эпитетов являются самой настоящей «программой социальных преобразований». Должен отметить, что у меня нет ни малейших сомнений в том, что если Аллах и его 99 имен однозначно являются самой долгосрочной программой-максимумом, то эта программа содержит в себе краткосрочную социальную программу, связанную с злободневными требованиями. Я совершенно не сомневаюсь, что и у Мухаммеда это обрело точно такой же смысл. Наибольшую горечь и боль вызывает то, что самые подлые предатели, а также развратники и лицемеры, появившиеся после такой исторической личности, как Мухаммед, проявили такие способности, что смогли под именем ислама донести до наших времен свою лживую сущность. Это и является трагическим «событием», загадка которого обязательно должна быть разгадана.
Если постараться выстроить в ряд и осмыслить исламские феномены и интересные моменты, имеющие большое значение, то получится следующее:
Период четырех халифатов дает о себе знать как период восстановления Корана и хадисов, а также усиленного продолжения завоевательной деятельности. В этот период в исламе нет глубокого раскола. Мекканская знать еще не обладает той силой, которая позволила бы организовать контрреволюцию. Спорным являлся вопрос о том, почему халифом в первую очередь не стал Али, и эта дискуссия постепенно углублялась. Тогда еще не было признаков султаната. Период больше напоминал нечто, близкое республиканскому и демократическому строю. До 650 г. н.э. Византия уже была отброшена за горную систему Тавра, Сасанидская династия завершила свое существование, империя распалась.
Между 650-660 гг. н.э. разгорелось соперничество между Али, Муавией и Османом. Османа и Али убивают. Аристократия курейшитов в лице Муавии не довольствуется одной лишь местью революционному исламу, она ускоренными темпами создает султанат с центром в Дамаске. Возникает впечатление, что чуть ли не Сасанидская империя, сменив династию и успешно лидируя, продолжает свое существование. Впрочем, новая бюрократия как будто унаследовала принципы старой иранской бюрократии. На первый взгляд, ислам сохраняется как название, но сущность его уже отравлена.
В 681 г. н.э. погиб Хусейн — все оставшиеся в живых члены семьи Мухаммеда были убиты во время, ставшей колоссальной трагедией резни в Кербеле, причем убийцы, невзирая на женщин и детей, безжалостно уничтожили всех мужчин. Тем самым была завершена жестокая месть. Все, что было потом, на мой взгляд, не является исламом, это АНТИИСЛАМ.
До тех пор, пока не будет дано открытое толкование антиислама, ни одно социальное движение, осуществляемое от имени ислама, не может быть правильно истолковано. Под именем ислама было создано множество традиций и сект, даже от имени Ehlibeyt возникли алевизм и шиизм, но все это не могло никак повлиять на устои господствующего антиислама.
Антиислам — это движение присоединения к традиционной центральной системе цивилизации, в основном, на Ближнем и Среднем Востоке. Это своего рода присоединение нового момента к одному из феноменов традиционной цивилизации длиною в три с половиной тысячелетия, причем это присоединение происходило посредством предательства основных ценностей ислама, носившего революционный, демократичный характер, являвшегося не государственным механизмом в полном смысле, а своего рода социальной республикой.
Аббасиды стали одной из основных пауз такого рода антиисламского движения. Пусть не в такой степени, как династия Эмевитов, но они тоже смогли довести антиислам до уровня самой крупной гегемонистской силы Ближнего и Среднего Востока. Династия, существовавшая в период 750-1250 гг. н.э., — это своего рода новый Вавилон. Багдад был построен в 760 г. н.э. как новый Вавилон и столица. Существовала философия и исламская теология, начатая в этот период, но не доведенная до конца. Имели место свободные дискуссии умов. Очень большое значение имеют такие имена, как Эль Кинди, Фараби, Ибн-и Рази, Джабир, Ибн Сина и Ибн-и Рушт. Философские дискуссии в этот период (примерно 800-1200 гг.) намного опережали уровень дискуссий в Европе. Исламские ученые первенствовали и в научном развитии.
Конец XII столетия был важнейшей точкой отчета как с точки зрения истории гегемонистской цивилизации Ближнего и Среднего Востока, так и с той позиции, что ислам стал последним названием этой гегемонии. Судьба Ближневосточного региона и ислама была связана с тем, насколько удачно удастся преодолеть этот переход. Весь период истории ислама, длившийся до упомянутого момента, можно назвать арабским исламом. Арабский ислам представлял не революционный ислам, а антиислам. Он был действенным в организации родоплеменной аристократии в качестве силы цивилизации и создания региональной гегемонии.
Другое название этого ислама — это суннитский ислам. Этимологический смысл суннитского ислама сводится к понятиям традиционного, правого, аристократического ислама. В истории христианства это ассоциируется с тем, как спустя триста лет идеология Восточного Рима (Византии) была принята в качестве официальной. Разница в исламе заключалась в том, что этот процесс осуществлялся быстрыми темпами. Он длился не триста, а тридцать лет.
Единение с цивилизацией, естественно, не может происходить без кардинального разделения. В исламе, как и в христианстве, этот процесс имел широкое распространение. Неимущие слои родовых общин, видя, что становятся жертвами предательства со стороны родовой знати, представляющей собой власть, переориентировались на очень активную войну.
Первым примером является движение хариджитов. Это первая крупная фракция, приступившая к действиям, являющимся реакцией на столкновения между Муавией и Али. Все они были бедуинами и испытывали негодование от того, что так и не получили ни доли им обещанного. Войну вели они, а блага победы захватила прослойка, прислуживавшая высшей племенной иерархии. Были спланированы очень кровавые акции. Али стал жертвой этого периода. Хариджиты, в сущности, организовали покушения на трех человек, которые вели войну за власть (Али, Муавия, Амир ибн-уль Ас). Двое из них спаслись случайно.
Движение хариджитов привлекает внимание с точки зрения своей направленности против цивилизации. Поскольку хариджиты были «очернены» историографией, то и объективной оценки их деятельности никто не давал. Ясно, что они представляли наиболее неимущие, трудящиеся слои родовых общин. Можно сказать, что их действия представляли собой реакцию на то, что примитивная демократия, широта участия, имевшие место при рождении ислама, были уже утеряны, и на смену этому пришел процесс становления власти и государства. Движение хариджитов имеет большое историческое значение как наиболее яркий показатель столкновений между демократией и властью в структуре ислама.
Как и многие другие исторические примеры, движение хариджитов дегенерировало и растворилось в механизме властных сил, потому что изначально не имело четкой идеологии и организации. Семья Мухаммеда, именуемая Ehlibeyt, уже не смогла восстановиться после трагедии в Кербеле. Движения двенадцати имамов, движение исмаилитов и фатимидов, начав свой путь во имя семьи пророка, так и не смогли свергнуть власть суннитского ислама. Это течение, старавшееся усилить свои позиции больше всего в Иране, Анатолии и Северной Африке, даже создав некоторые государства, просуществовавшие в течение коротких сроков, было очень далеко от возможности стать реальным представителем революционного ислама.
Иранские ответвления ислама, существовавшие в XVI веке и называвшиеся шиитами, смогли стать силой официальной цивилизации. Фатимидское государство в Северной Африке, олицетворяя государственный ислам, стало отклонением вправо в структуре самого Ehlibeyt. Алевизм неимущих слоев и другие схожие течения типа карматов, мурабитонов и последователи Хасана Саббахчи были более радикальными мятежниками и продолжали противостояние власти.
2. Династии Омейядов и Аббасидов, в основном, сыграли свою историческую роль, приведя к власти и превратив в различные государства родовую знать Аравийского полуострова. Именно таким путем они высосали внутреннюю энергию родоплеменной системы с тысячелетними традициями. Оставшиеся арабы обрели значение уже как арабы-бедуины, являющиеся исторической категорией. Они могут характеризоваться как принявшие ислам оседлые и полуоседлые неимущие социальные слои племен. Такой же процесс расслоения имел место после принятия мусульманства в случаях с туркменами в тюркской среде и курманджи в курдской среде. Это расслоение стало очень значительной социальной дифференциацией и самым серьезным классовым движением в истории Ближнего и Среднего Востока. В целом мы видим здесь оппозицию к родовой знати, которая сращивалась с властью. Революционность ислама сохранилась в виде различных сект и конфессий, в первую очередь, алевизма.
Арабский суннизм, являющийся антиисламом, смог вытащить арабов из состояния разрозненных родоплеменных сообществ и превратить их в единый род (Kavm-i Necip=благородный род). Вместе с этим он утвердил гегемонистский и шовинистский родоплеменной стиль. Это была своего рода протофашистаская форма исламизма. Современные радикальные силы правого исламизма (современный салафитский исламизм) подтверждают эту истину. В христианстве и иудаизме также имели место аналогичные процессы. Арабский ислам, завладев монополией политической власти цивилизации, оказался лицом к лицу с историческим выбором. Первое — это путь войны и завоеваний. Он основан на принципе аннексии социальных накоплений в виде трофеев. В обществе Ближнего и Среднего Востока в тот период было достаточно подобных аспектов добычи. С христиан, иудеев и других слоев населения, которых называли «кяфирами» (неверными), взимались дань и подушные подати, во время войн активно брали трофеи, то есть происходила экспроприация социальных накоплений. Налоги, взымавшийся с мусульманского населения, были связаны с системой превышения. Это выражалось в одной десятой (1/10) от прибавочного продукта или аналогичных годовых доходов. Как бы Самир Амин ни старался представить это в виде систематической категории в системе «хараджа» (взыскания, налогообложения), это не является осмысленным выбором. В целом это была практика цивилизации.
Продолжение следует