Все больше и больше солдат присоединяются к партизанам из-за жестокого обращения и расистского гнета, который они испытывают на обязательной военной службе. Член Народных сил самообороны (НСС) Чаян Кочгири является одним из тех молодых людей, которые не приняли притеснения в турецких вооруженных силах и присоединились к Рабочей партии Курдистана (РПК). ANF побеседовал с туркменским бойцом.
Не могли бы вы рассказать нам о той среде, в которой вы выросли? Каковы были ваши первые противоречия с системой? Откуда ваше сочувствие к РПК?
Я родился в 1992 году в Сивасе и вырос в Стамбуле. Наши соседи были весьма демократичны. В нашей традиции было сопротивление государству. Я алевит и вырос в демократической семье туркменского происхождения. На мой взгляд, РПК всегда было движением, борющимся против турецкого государства.
Уже в детстве я испытал конфронтацию с государством и принял участие в демонстрациях протеста. Я с симпатией участвовал и стал частью революционных движений Турции. По мере того, как мое понимание противоречий системы росло, и я стал более сознательным, многие действия, которые мы совершили во имя революции, казались слишком либеральными и просто уже недостаточно для меня.
На наших глазах произошли многочисленные массовые убийства, и мы были парализованы. Мы чувствовали, что наши руки связаны. После резни в Робоски я стал более активно участвовать в жизни РПК. РПК изображалась очень негативно на нашей территории в рамках специальной военной политики государства. Это всегда вызывало у меня вопросы. В 2009 году в Хаккяри был открыт мост для революционной молодежи. Мы пошли туда, и люди сказали нам: «Когда вы уйдете, расскажите людям о нас». Я испытал и увидел многое там. Вот почему я быстро понял, что происходит.
Как вы стали солдатом турецкого государства на фоне таких противоречий?
В моей семье я рос вместе с такими противоречиями. В то время меня несколько раз арестовывали. Когда они услышали о моем участии в РПК, моя семья стала относиться ко мне по-другому. Они сказали, что настало время для военной службы и заставили меня присоединиться к военным. Для меня абсурдно было становиться солдатом преступной группировки олигархии, с которой я всегда боролся. Но выхода не было. С другой стороны, мое судебное разбирательство продолжалось. Поэтому я был вынужден пойти в армию.
Какова была интенсивность войны во время вашей службы?
Я отправился в Самсун в группу новобранцев. Через 25 дней в этом подразделении они разбудили нас однажды и сообщили нам о расположении нового места службы. Я не понимал, как я пережил период обучения. Обучение создает роботизированный человеческий тип. Затем мне сказали, что меня отправят в Юксекова, Хаккяри.
Сначала это показалось мне шуткой. Это был 2012 год, когда война достигла наивысшей интенсивности. Некоторые друзья из моего района были партизанами. Из-за таких противоречий мне очень трудно было пойти в Хаккяри как солдат. В 2012 году турецкое государство практически рухнуло. Военные не могли даже довезти продовольствие на военные базы. Если партизаны бы продолжали осаду еще месяц, то все военные базы были бы оставлены турецкими войсками. Этот процесс был очень сложным для турецкого государства. Их войска не могли добраться до своих баз и должны были полностью прекратить деятельность на местах.
Сначала я отправился в приемный центр (KTM) в Элязыг. Обычно они не заставляют вас долго ждать, но, как я уже сказал, в то время турецкое государство рушилось в этом регионе. Даже конвой не мог дойти. По дороге в Бингель партизаны провели акцию против военного конвоя, в ходе которой погибли 110 солдат. Солдаты были очень напуганы. Когда мы поехали в Хаккяри и новобранцы увидели высокие горы, они буквально дрожали от страха.
Гевер был немного более плоским, и это успокоило солдат. Они думали, что там, где нет гор, нет партизан. Но в этом регионе также были постоянные действия партизанских сил. Я помню так много мертвых тел солдат, которых я увозил в то время. Я видел, как солдаты бежали. Я видел все это своими глазами.
СМИ всегда хвалит «славную турецкую армию». Как свидетель войны, что вы скажете об этом? Это действительно так, как отражено в СМИ?
Ничто не похоже на то, что отражено в средствах массовой информации. Я сам это испытал. В средствах массовой информации они говорят, что турецкая армия постоянно бомбардирует партизан с повторяющимися речевками и лозунгами о родине, нации и т. д. Но это перед камерами. Однако, как только камеры отключены, они говорят самые злобные ругательства. Как только партизаны совершили акции с минометами, яувидел панику солдат. Они продолжали звать командующего, говоря: «Наш командир, помоги нам». После того, как минометные удары прекратились, командир подошел и посмотрел на меня и сказал: «А, ты еще не умер». Я был его солдатом, и он мог запросто сказать что-то подобное мне. Это нормально для них и, конечно, вызывает сопротивление.
Знаете, они враги, но и солдаты рядом со мной чувствовали эти противоречия. При каждом сражении они говорили: «Так много убитых террористов». Но солдаты больше не верили в это. Например, утверждалось, что боевые вертолеты Кобра взлетели, хотя этого не было на самом деле. Мы видели это, потому что Кобры стояли прямо перед нами. Солдаты все это видели.
Когда солдаты смотрели видеозапись партизанских действий, опубликованную Gerîla TV, они чувствовали себя очень плохо. Они больше не верили в технику турецкой армии. Государство уже нарушало волю своих солдат до войны. Речь идет не о турках против курдов, но они противоречат природе самого человечества. Причина существования государства основана на уничтожении всего доброго.
Я хотел бы привести еще один пример. Во времена героя Рашита осенью произошла операция в Хапускке, и трое солдат получили ранения. Солдаты попросили о помощи. Государство не пришло, чтобы забрать собственных солдат. Тогда солдаты ругались, почему никто не пришел им на помощь. Нотаково отношение государства к своим солдатам. Затем вертолет взлетел, чтобы забрать их, но партизаны ударили по вертолету, когда он пытался приземлиться. Когда вертолет вернулся, он был пропитан кровью. Затем мы вытащили тела из него. Когда партизаны отступили от этого района, Кобры были мобилизованы и бомбили пустую территорию. Государство действовало согласно девизу: «Матери рожают новых солдат, но не могут родить новых Кобр».
В средствах массовой информации неоднократно говорилось о «подозрительных смертельных случаях» в армии. Каков ваш опыт?
Однажды солдат умер рядом с нами. Было сказано, что это подозрительная смерть. Но мы все знали, что он был умышленно убит. Они сказали, что два гранатомета взорвались, убив его. Нам сообщили, что это был несчастный случай. Но поскольку мы знали, что угнетение практикуется против наших собственных солдат, мы не верили этому. Государство скрыло этот инцидент. Чтобы стать жертвой «подозрительной смерти» достаточно не принять какую-либо причину. И в любом случае, если вы курд, алевит или туркмен, тогда вам еще проще очутиться в этом списке. 99% так называемых «подозрительных смертей» являются преднамеренными убийствами.
Как вы решили присоединиться к РПК?
Шел девятый месяц моей военной службы, и я повидал достаточно. В то время я сказал себе: «Пора выбираться отсюда». В противном случае я стал бы человеком, который привязан к семье и которого государство будет пытаться дисциплинировать. Я чувствовал себя разочарованным. В это время была убита Сакине Джансыз. Когда я увидел это по телевизору, новость сильно меня расстроила. «Процесс принятия решения» начался, и я отозвался на призыв Апо. Тогда я не очень хорошо знал партию, но я не мог принять отступление партизанских сил, потому что я никогда не доверял государству.
В это время начался период, когда солдаты могли легко получать ежедневный отпуск. Раньше такого не было. Они боялись. Ситуация среди солдат немного успокоилась. Я сказал, что хочу отправиться в отпуск. Это было время протестов Гези и была революционная атмосфера. Беркин Эльван был из нашего квартала. В то время я решил: «Сейчас самое время, я не вернусь в армию». В то время также началась война в Рожаве, и турецкое государство перенесло генные действия в Рожаву. Затем я присоединился к РПК.
Какова коренная разница между партизанами и турецкими военными?
Я присоединился к РПК. Конечно, это огромная разница. За неделю до этого я был солдатом турецкой армии, и переход к системе НСС неизбежно казался немного странным. В начале многие вещи в РПК казались мне странными. Я не мог понять, в чем суть докладов, критики и самокритики. Ведь я рос в той среде, в которой РПК было принято подвергать ругательствам и оскорблениям.
Существовала действительно глубокая разница. Я также знал психологию турецкого государства. Система турецкой армии основана на специальных боевых действиях и технике. Каждый солдат считал дни до окончания 15-месячной военной службы. Но с партизанами было не так. Была связь, была духовность, была цель. Была борьба за угнетенные народы. РПК была похожа на океан. Когда я прочитал оборонные и аналитические документы, я все понял лучше. Мне было приятно испытать здешнюю атмосферу и проанализировать некоторые вещи. Сейчас я вижу реальность.
Вы знакомы с военной жизнью турецкого государства и жизнью в РПК. Что вы хотите сказать по этому поводу, особенно для курдской молодежи?
Сегодня как в Курдистане, так и в Турции происходят жестокие репрессии, массовые убийства и т. п. Происходят в условиях Чрезвычайного положения. Мы не должны забывать, что произошло в Джизре и Суре. Цель государства состоит в том, чтобы заставить людей молчать, в то время как на самом деле каждый должен говорить громче. Мой призыв не только к курдской молодежи, я обращаюсь ко всем молодым людям, страдающим от угнетения в Турции. В авторитарной системе, где свобода не имеет места, жизнь – это просто рабство. Поэтому все молодые люди должны отказаться от турецкой военной службы и присоединиться к партизанам. Партизанская борьба – это не только курдская борьба, но и борьба всех народов. Люди не должны оставаться слугами системы.